Не знаю, может быть, именно его горячие слова выровняли самолёт, но дальше всё пошло, как надо. Стюардесса с яркой и обворожительной улыбкой объявила, что можно отстегнуть ремни безопасности.
– Уважаемые пассажиры, сейчас будет обед.
А какой еврей не любит покушать? Появилась тележка и ещё одна стюардесса, похожая на первую, но немного постарше. Тогда ещё не подавали кошерную[7] и не кошерную еду. Всем раздали одно: рис, обильно политый коричневой жижей, с кусками сочной свинины. Вокруг интенсивно застучали золотые зубы, пережёвывающие пищу. Процесс пищеварения прервала тихая фраза, прозвучавшая в не выключенный стюардессой микрофон.
– У нас проблемы. Шасси заело.
– И что делать?
– Ничего. Выйди с улыбкой в салон и проследи, чтобы не было паники.
Эта фраза заставила забыть об обеде. Взволнованный шёпот заполнил все уголки самолёта. Пассажиры начали обвинять Аэрофлот, погоду и ещё бог знает кого.
– Господи помоги мне, и не дай сгинуть в этой кутерьме, перепуганный шёпот заставил улыбнуться и взглянуть на старика рядом.
– Молодой человек, не мешайте. Вы что, не видите? Я тут чуть-чуть спастись пробую.
Явный одесский говор заставил меня улыбнутся.
– Ну что вы глядите, молодой человек? Глаза мои устали на вас смотреть.
Возможно, Бог услышал молитву и решил пожалеть самолёт. Полёт вновь стал протекать в обычном режиме и громком шуме вежливых евреев. Улыбки стюардесс после минутного страха светились счастьем. Живы. И только двое влюблённых прижались друг дружке и спокойно спали, не обращая внимания на суету вокруг. Они единственные среди всех нас были похожи на евреев. Соблюдая кашрут[8], молодые люди отказались от еды и были совершенно спокойны в своём взаимном счастье.
После холодной Москвы жаркое солнце в иллюминаторе встретило мой взгляд ярко-рыжим диском. Раздвинулись облака, и я подумал, что внизу тоже голубое небо.
– Это, молодой человек, море.
Вслед за пронзительной синевой появилась тонкая линия берега. Стюардессы стали раздавать декларации. Мой сосед опять проснулся.
– Ой, чтоб я так жил, как я лечу.
Старик попытался снова закрыть глаза, но стюардесса протянула ему декларацию.
– Ой, только не надо мне тыкать эти бумажки. Сёма знает, что ничего не везёт кроме пейсов и кипы.
Самолёт резко накренило.
– Всё, всё. Сёма пишет декларацию, только не надо бросать его об землю с высоты.
С другой стороны от него сидела довольно упитанная женщина.
Она заняла почти два кресла согласно купленным билетам, поэтому её ребёнку досталась четверть. Он съёжился на этом кусочке и спокойно спал.
Самолёт вдруг хорошенько тряхнуло, будто нашему воздушному кораблю кто-то дал хороший пинок под хвост и он, едва коснувшись земли,
Кошер – Пища, приготовленная по еврейским законам питания.
Кашрут – система ритуальных правил, определяющих соответствие чего-либо требованиям Галахии, еврейского Закона. В основе законов кашрута лежат заповеди Торы.
