по неписаному закону, дорога открыта лишь в том случае, когда сама жена уехала в Ниццу развлекаться? Она не знала, кто она, и хотя и желала узнать, гордость не позволила встать – дети не должны были видеть, как она из-за какой-то паршивой вертихвостки отводит взгляд от моря. Эрвин по-прежнему читал книгу, Виктория, которой Алекс запретил идти за ним, словно в отместку, вбежала по колени в воду, Лидия села, взяла погремушку, засунула ее в рот и теперь вдумчиво грызла – и только София, самая старшая, казалось, что-то поняла, подошла и неожиданно обняла мать, что она, не слишком эмоциональная, делала редко. Дочь пахла солнцем и абрикосами, надо было надеяться, что она не услышит, как у мамы – в такую жару! – стучат зубы, только от чего, от возбуждения или от гнева? Или вовсе от опьянения?
Герман приближался, хромая, как всегда. На нем была белая рубашка с короткими рукавами, штаны до колен и сандалии, а на голове – льняная шапочка для защиты от солнца.
– Отец не пришел? – подойдя к Софии, спросил он разочарованно.
София не ответила. Она вручила Герману бумажный кулек, и они сели на скамейку под олеандром. Стрекотали цикады, вдали, перед зданием санатория, стоял автомобиль.
– Что с тобой, почему ты дрожишь? Тебе холодно? Тут ведь жарко, – сказал Герман, открывая кулек.
Он протянул его Софии, но сестра покачала головой.
– Не хочу. Ты не знаешь, что вчера случилось.
– Что же? – спросил Герман равнодушно. Да что там могло случиться!
– К папе приехала любовница. То есть, мы сначала не знали, что это любовница, просто его позвали к воротам. Потом он вернулся и сказал, что должен на пару часов отлучиться. «Конечно, иди, если надо», – сказала мама. Папа ушел, мы еще какое-то время были на пляже, но потом маме стало холодно, и мы пошли в дом. А после ужина мама сказала, что все должны сразу идти спать. Я хотела дождаться папу, но мама не позволила. Мне совсем не спалось, я слушала, как шумит море, и вдруг услышала папины шаги. Потом они стали разговаривать. «У тебя любовница?», – спросила мама? «Откуда ты это взяла?» – удивился папа. «А кто за тобой заходил?» – «Ах, это! Да один деловой партнер просил помочь своей сестре», – объяснил папа. «Не ври», – сказала мама, – «я давно знаю, что у тебя любовница.» «Никого у меня нет!» – возразил папа. «Алекс, повторяю, не лги! Больше всего я ненавижу ложь», – не уступала мама. Папа долго молчал, а потом сказал: «Хорошо, предположим, что у меня есть любовница, только предположим, потому что на самом деле никого у меня нет. И что бы от этого изменилось? Ты же знаешь, что на самом деле я люблю только тебя». И тут мама заплакала, я никогда не слышала, чтобы она так плакала, это было еще страшнее, чем тогда, когда погиб Рудольф. Отец пытался ее успокоить, но мама закричала: «Уйди, я не хочу тебя больше видеть!»
София замолчала, она по-прежнему дрожала, ее губы подрагивали.
– И он ушел? – спросил Герман.
София
