и перевоспиталась бы.
– О, а вы-то, оказывается, по Теме загоняетесь? Вот бы не подумала, – в привычной манере огрызнулась я, выходя под ясные, мечущие молнии очи отца родного.
– По чему? – не понял полицейский.
– Ну как же, дрессировать и драть…
– Закрой. Рот! – рявкнул на меня отец, прерывая весьма содержательную беседу, и, дернув за локоть, потянул на выход, не обращая внимания на шипение из-за боли в недавно вывернутом плече. – Пошла!
Не дав даже притормозить возле Антохи, папахен затолкал меня в машину. Я только успела кивнуть другу.
– Что-то ты сегодня долго ехал, предок. Что, никак от своей шлюхи-женушки отойти не мог? Боишься, сопрут такое сокровище?
– Заткнись, Роксана!
– А, нет, ты ж переживаешь, что она сама кого хочешь окучивать кинется, только отвернешься. Понимаю, вполне себе закономерная вероятность, когда в сорок с хером женишься на двадцатилетней общественной давалке!
– Заткнись! – взорвался наконец господин Миргородский. – Закрой свой рот! Не смей оскорблять меня, мою жену и мать моего ребенка!
– Мою мать оскорблять своими отношениями в открытую с этой ты что-то не стеснялся! И куда мы едем?
– Туда, где тебе и место теперь. С меня достаточно.
Он явно рулил не в центр города, в нашу дорогую квартиру в высотке, а куда-то в сторону окраины.
– Интересно, и где же это самое место?
– Там, где нет меня и моей семьи, – отрезал он и дальше на мои вопросы уже не реагировал.
Забив на его молчание, я демонстративно закрыла глаза и привалилась к двери, показывая, что мне на все плевать. Авто резко затормозило, когда я уже всерьез задремала. Распахнув глаза, обнаружила, что остановились мы где-то в частном секторе перед выкрашенными в говняно-коричневый цвет железными воротами.
«Садовая, 22», – гласила вывеска, и это показалось мне знакомым.
– Выметайся! – приказал папахен, разблокировав двери.
– С какой стати?
– Ты тут теперь живешь.
Не собираясь дожидаться, пока среагирую сама, он выскочил из машины, обошел ее и грубо выволок меня из салона. Открыл багажник и выкинул на пыльный асфальт несколько спортивных сумок.
– Твое барахло, – выдернул из кармана связку ключей и швырнул мне в грудь. Еле поймала. – От халупы твоей бабки. Все, больше я о тебе ничего знать не желаю.
Он захлопнул багажник, оставляя меня в полном офигее.
– И что это, блин, значит?
– А то и значит. Никаких больше отмазываний и вытаскивания из ментовок, Роксана. Никаких денег. Зарабатывай сама, хоть на панель выходи, мне плевать.
– Ничего, что ты с дочерью родной говоришь вообще-то? – оскалилась я.
– О родстве забудь. Мамаша твоя меня как лоха развела!
– Да как ты смеешь! – В голове бомбануло, и я, не соображая
