счастье? Обещания на вечер,Сверхмощный взрыв гормонов, долгий век?
Прекрасно быть единственной и верной,
Лишь той, которой к счастью путь открыт.
И вся-то жизнь – биенье сердца, верно
Творился мир, чем чище, тем навзрыд.
Придет весна, затеплит дух, и, ластясь,
Сгорят в цвету побеги алычи…
Как звездам – свет, раздал Создатель счастье,
Но умолчал, где спрятаны ключи.
Как Еве и Адаму
Любя друг друга бережно и нежно
От первых встреч до наступивших дней,
Мне о душе твоей, как синь безбрежной,
Повествовать – что отразиться в ней.
Весь мир на выдох для влюбленных создан,
Как Еве и Адаму – в помощь нам.
Ты – глаз отрада, мой целебный воздух,
Глоток воды, приникнувшей к устам.
Ты тем высок, что счастье кистью даришь,
Кто сердцем зряч, не раб мошны своей,
Заметит солнце – золотистый шарик,
Что склевывает с ветки соловей.
Он небо пьет, посвистывая, гордый,
Возносит трель дыханием земля…
Все взмывы душ – небесные аккорды,
Как ветви древа жизни, – ты и я.
Созерцатель
Вначале голубь пил из лужи
Себя иного в полный рост.
Затем увлекся неуклюже
Тем, что студеный дождь принес:
Листвой опавшей, роем мошек,
И, находясь везде – нигде,
Смотрел, как шлепает в калошах
Малыш счастливый по воде.
Важнее птице крошек хлеба
В просторы крылья окунать.
За разом раз над кромкой неба
Ей жизнь у смерти вырывать.
Мы с тобой сегодня дома
Мы с тобой проснулись дома. Где-то лес качает кроной.
Мы с тобой сегодня дома.
Посидим обнявшись тихо.
На закате наши души
И сердца обнажены.
То ли сладостная дрема
Усмирила страсти вихорь,
То ли вечер, в нас вдохнувший
Безмятежность тишины.
Растворяясь в полном штиле,
Вдаль плывем, благословенны,
Мы в небесной пасторали:
Эвридика и Орфей.
Белый свет на вечность вылит,
Смерти нет, и пали стены.
Мы в нирване повстречались
До судьбы еще своей.
Видно, я простудилась тобою
Странный вечер, пишу и не верю за делом ни слову.
Как-то глупо писать, взяв молчанье твое за основу.
Да и толку холодным безмолвьем корить, коль волною
Затопила любовь, видно, я простудилась тобою.
В животе и в губе мотыльки – элементы всесилья —
Вьются, рвутся наружу, как рвется в полет эскадрилья.
Все, что будет хранимо душой, не отринуто вовсе,
К нам приходит извне с тайным ангелом, призрачным
гостем.
И, о стрелках трубя, бег свершающих по циферблату,
Превращает по
