в это время было 30 лет. Он уже не раз рисковал жизнью: был ранен в ногу под Тулоном; находился «на волосок» от гильотины, отсидев некоторое время в тюрьме во время термидорианского террора; чуть не погиб в суматохе у Аркольского моста в одноименном сражении (австрийская пуля попала в грудь стоявшему рядом адъютанту Мюирону. – Авт.). Но, по большому счету, точно такой же была судьба сотен генералов республики, а сам Наполеон не представлял собой цели для каких-то покушений и заговоров. Слишком мелкой он был для этого фигурой. Все началось после Брюмерского государственного переворота, открывшего для него прямой путь к французской короне.
Глава первая. Заговор кинжалов
Республика во Франции невозможна; благоверные республиканцы – идиоты, все остальные – интриганы.
Два покушения были для меня самыми опасными – это покушение скульптора Черакки и одного фанатика в Шёнбрунне.
После государственного переворота 18–19 брюмера (9-10 ноября 1799 года), совершенного при активном участии Наполеона, Директория, коллегиально правившая до этого во Франции, была упразднена, и власть в стране была вверена трем консулам: самому Наполеону Бонапарту, Эммануэлю-Жозефу Сийесу и Пьеру Роже Дюко.
Это был государственный переворот, не оправдывавшийся никакой серьезной внутренней или внешней опасностью. Но после революции 1789 года во Франции было произведено столько различных переворотов, а конституция так часто и грубо нарушалась, что события 18–19 брюмера вызывали скорее удивление, чем негодование.
Через месяц была подготовлена соответствующая новой власти конституция, но ее необходимо было провести через процедуру всенародного голосования. Необходимо – нет проблем. Были пущены в ход все средства, чтобы обеспечить успех этого плебисцита. Вместо того чтобы созвать первичные собрания, на которых когда-то подавались голоса за Конституцию 1793 года и Конституцию 1795 года, их просто признали фактически упраздненными. Какие-либо публичные прения новой власти не были нужны, и было принято решение заставить граждан голосовать поодиночке путем открытой письменной подачи голосов.
По этому поводу французский историк Альберт Вандаль пишет:
«Что конституция будет принята, это не подлежало сомнению, но друзья Бонапарта несколько боялись оцепенения и инертности масс. При прежних плебисцитах народ никогда не отвечал на поставленный ему вопрос отрицательно, но воздерживавшихся от подачи голоса всегда было несравненно больше, чем голосовавших».
На этот раз все было продумано и организовано гораздо хитрее, и голосование протекало в относительном спокойствии.
У Альберта Вандаля читаем:
«Не было ни подготовительных собраний, ни шумных съездов; в определенных местах скрыты были двойные списки, куда граждане могли вносить
