с ним активное участие американского бизнеса в мировой экономике обеспечит международные стабильность и порядок в гораздо большей степени, чем «большие» межгосударственные политические соглашения и организации типа Лиги Наций[26]. Это в полной мере отражает традиционную для США (прежде всего республиканского истеблишмента) боязнь большого (в плане влияния на экономическую и общественную жизнь) правительства и государства как такового.
Следует отметить, что в следующие несколько десятилетий роль государства в экономиках развитых западных стран (в том числе и в США) усилилась, в целом окрепли позиции кейнсианской экономической традиции. Однако уже в 1980-е годы наступил новый этап государственного дерегулирования, связанный в первую очередь с деятельностью администрации Рональда Рейгана в США и правительства Маргарет Тэтчер в Великобритании. Вместе с тем тенденция нового сокращения государственного участия и регулирования распространилась далеко за пределы собственно территорий тэтчеризма и рейганомики, что, по сути, сформировало целую эпоху в истории мировой экономики – эпоху нового минимального вмешательства государства в ряде областей мировой экономики, эпоху, закончившуюся мировым финансово-экономическим кризисом 2008 г.
Позиции США в мировой экономике второй половины XX в. и динамизм англосаксонских экономик по сравнению с экономиками континентальных стран Западной Европы обеспечили распространение новой волны дерегулирования и сокращения государственного вмешательства на большинство стран мира. Наконец, в немалой степени укреплению веры в англосаксонский либерализм содействовало окончание холодной войны и крах коммунистических административно-плановых экономик именно в момент расцвета тэтчеризма и рейганомики – в конце 1980-х годов. Создавалось впечатление, что именно англо-американский либеральный вариант экономики, а не европейская социал-демократическая модель, одержал победу над коммунизмом. Кроме того, англо-американские традиции либерализации, сокращения государственного участия, приватизации и передачи максимальных полномочий собственно рыночным механизмам полностью соответствовали чаяниям реформаторов большинства посткоммунистических стран – как в Восточной Европе, так и на территории бывшего СССР (за исключением разве что республик Центральной Азии). Новые лидеры посткоммунистических государств видели главным инструментом трансформации своих экономик максимальную либерализацию и приватизацию, сокращение государственного регулирования до минимума или его полную ликвидацию и тем самым с большой охотой принимали «победившую» англосаксонскую идеологию.
Победа американского экономического уклада в холодной войне и триумфальное распространение либеральной англосаксонской экономической традиции на посткоммунистические страны обеспечили их временное доминирование в мире в целом. В начале – середине
Подробнее см.:
