– героя двенадцатого года знаменитого Ермолова. Будущий декабрист Кондратий Рылеев писал о нем:
Наперсник Марса и Паллады,
Надежда сограждан, России верный сын,
Ермолов! Поспеши спасать сынов Эллады,
Ты, гений северных дружин!
В те дни и великий Пушкин, мечтая умереть за свободу Греции, писал строки, не менее вдохновенные:
Восстань, о, Греция, восстань!
Недаром напрягала силы,
Недаром потрясала брань Олимп
И Пинд, и Фермопилы…
Заявление императора Николая Первого о скором его вмешательстве в балканские дела вызвало незамедлительную реакцию по всей Европе и особенно на британских островах. Там взволновались не на шутку! Ведь Россия в лице своего императора уведомила всех о новом самостоятельном политическом курсе, и трудно теперь было точно сказать, куда повернет ее "политический корабль".
В Лондоне совещались лихорадочно, надо было что-то срочно предпринимать, но что конкретно не знал никто.
Первым изложил свой подход к "русской проблеме в балканских делах" министр иностранных дел граф Гровенор:
– Россия настроена решительно и будет добиваться независимости Греции. Оставшись в стороне, мы сами отдаем Петербургу судьбы всего Средиземноморья!
Министра поддержали лорды Эрскин (из вигов) и Абердин (из тори):
– Если поторопимся, то еще успеем выхватить Грецию из русских зубов!
– Что же делать? – вопрошали члены палаты лордов в тягостных раздумьях.
– Выход один! – объявил им, вошедший на трибуну, лорд Каннинг. – Надо подать России руку и быть рядом с ней в греческих делах. Конечно, это смена политики, но это сегодня единственно реальная политика!
Единодушие британских политиков было полным. Единственно, что немного смущало, так это давняя любовь к своему турецкому "другу". Ведь Стамбул издавна был не только бездонным рынком британских товаров, но и верным стражем черноморских проливов и все же выбор был сделан!
4 апреля 1826 года российский канцлер Карл Нессельроде подписал в Петербурге с герцогом Веллингтоном тайную декларацию по греческим делам. В ней обе стороны заявляли, что позволяют друг другу вмешиваться в балканские дела и готовы предостеречь султана от дальнейшего пролития крови. В конце декларации граф с герцогом оставили свободное место на тот случай, если Франция решит примкнуть к союзу "двух", то ее пожелания тоже будут внесены в протокол.
Подмахнув пером бумагу и скрепив ее королевской печатью, Веллингтон, повздыхав, внезапно заявил:
– Я надеюсь, граф, что ни о каком военном вмешательстве здесь вопрос не стоит, только чистая дипломатия!
Карл Нессельроде
Нессельроде согласно закивал:
– Разумеется, но дипломатия во имя пресечения кровопролития!
Когда же довольный
