рассердился еще больше, рассердился так, что не выдержал, выскочил из постели, надел, фыркая, тапочки, рванул в ванную комнату и стал с таким неистовством чистить зубы, что эмаль зазвенела. Все считали Сталина эталоном хитрости, хотя как раз по его глупости Гитлер чуть было не занял Кремль – но об этом не говорили, не было принято, когда кто-то упоминал имя Риббентропа, полагалось сделать недоуменную рожу – это еще кто такой? – а потом демонстративно шлепнуть себя по лбу: ну да, тот, кого повесили в Нюрнберге.
Никто не вспоминал и того, что Сталин в течение всего своего царствования, как последний трус, торчал дома, окруженный армией охранников, из страны выехал только дважды, когда деваться уже было некуда, раз в Тегеран и другой в Потсдам, тогда как он, Хрущев, целый месяц крутился по Штатам, встречался с фермерами и рабочими, неграми и киноактерами, нахваливал всем советский строй и сделал один для пропаганды социализма больше, чем вся советская пресса: «Правда», «Труд» и «Известия» вместе взятые.
Но ничего не помогало, все равно ему ставили в пример этого грузина.
Покончив с чисткой зубов, он стал кидать себе холодную воду в лицо и на плечи, точно как у колодца, так что брызги летели, потом долго растирался полотенцем, быстро побрился, вернулся в спальню и стал одеваться. Как всегда, он по рассеяности застегнул пуговицы на штанах до того, как надел туфли, пришлось их снова расстегивать, живот мешал ему завязывать шнурки.
На палубе он остановился потрясенно – ему показалось, что он попал прямо на небо, в облака – все вокруг погрузилось в туман, даже перил не было видно, не говоря уже о капитанском мостике.
Угу! – прогудела вдали сирена.
Ого! – ответила вторая тут, рядом.
Только не хватало столкнуться с другим кораблем, подумал Хрущев нервно. Вдруг он заметил, что из тумана выходит какой-то великан и шагает прямо в его сторону.
Покушение! – закричало все внутри Хрущева.
Но когда великан подошел к нему, стало ясно, что это всего лишь Аджубей.
– Я уж подумал, Никита Сергеевич, что вы велели привязать себя к мачте, – прогремел зять добродушно.
– К мачте? Зачем? – не понял Хрущев.
– Ну сирены же… – пояснил Аджубей путано.
Хрущев рассердился.
– Что с тобой, перепил, что ли? Каким образом? Когда я заглянул в твой стакан, там не коньяк был, а пиво.
Зять стал говорить что-то про древних греков, но Хрущев нетерпеливо прервал его:
– Сообщение ТАСС готово?
– А как же, Никита Сергеевич…
Они пошли в кают-компанию, Хрущев надел очки и прочел текст.
– Это что за вздор? Про какой туман ты тут мелешь?
– Но на море же туман, – впал зять в замешательство.
– На море, по которому едет корабль с лидерами стран социализма, не может быть никакого тумана. Исправь. Погода солнечная, настроение соответствующее.
И пока
