из охранников не удастся выбить дверь или вылезти через окно? А бодрствующая смена? Собаки?
Хочешь не хочешь, а надо искать подмогу… Вздохнув, я стал собирать манатки и двинулся в путь.
Глава четвертая
Беглец с телегой…
Вначале шел ночами, а днем отсыпался в придорожных канавах, стараясь укрыться и сделаться незаметным. Потом решил, что идти нужно быстрее, шел и днем и ночью.
Если появлялись группы всадников – прятался, а одиночные возки и телеги мне были не страшны. Да и крестьяне не видели опасности в старике, похожем на нищего, и не задевали меня.
Чем дальше я уходил от серебряного рудника, тем спокойней становилось на сердце. Вот и сейчас, определив, что за мной катит возок, где сидит не больше двух человек, не стал прятаться, а только прижался к обочине узкой дороги.
– Эй, нищеброд, куда путь держишь? – окликнул меня толстый благообразный пейзанин в чистеньком камзоле, державший в руках вожжи.
– В город, – отозвался я.
– Садись, старик, подвезем, – радушно предложил второй – точная копия первого, бывший за пассажира.
– Эх, спасибо, сынки, спасибо! – суетливо поблагодарил я братьев, которые, если и были меня младше, то ненамного… – Подвезете старика – век за вас буду Бога молить. Кхе-кхе… – зашелся я в старческом кашле.
Втиснувшись между корзинами с сонными курами и мешками, я облегченно вздохнул. Мои соседки недовольно закудахтали, но быстро успокоились.
– Есть хочешь, старый? – поинтересовался первый и, не дожидаясь ответа, кивнул своему седоку-копии: – Дай чё-нить убогому, брат. Боги милостивы к тем, кто нищим и увечным подает!
Бормоча слова благодарности, я жадно вцепился зубами в краюху хлеба с сыром. Сухари закончились давно, и в последние дни я ел только то, что удавалось найти в придорожном лесочке – яблоки-дички, сморщенные ягоды и заячью капусту. А находить по осенней поре становилось все труднее и труднее…
– В город-то тебе зачем? В гости идешь? – поинтересовался второй. – Или так, просить за-ради Христа?
Я только повел плечами – понимай, мол, как хочешь. Да и трудно сказать что-нибудь определенное, если не знаешь – в какой город едут братья. Для пейзан город бывает только один: тот, что ближе. Это про дальние они будут говорить «Кольбург», «Эзельбург» и далее…
Насытившись, почувствовал, что не прочь бы подремать. Но что-то меня смутило. То ли чрезмерное радушие братьев, то ли почудилась усмешка, когда сказали «за-ради Христа…» Ладно, если надсмехаются над старым нищим. Это нормально. Молодежь свысока смотрит на стариков, а домовитый пейзанин на нищего бродягу. И еще – один из братьев сказал: «Боги милостивы…» Почему во множественном числе? Уж не язычники ли? Конечно, язычники бывают разными. Кто-то своему богу цветы дарит, а кто-то – сердца людей. Пока не знаешь, кто перед тобой, да каким они богам молятся, лучше спать вполглаза.
