потемкинца. Конечно, был большевиком. Его два сына моего возраста имели имена Ленин и Маркс-Ленин (Ленчик и Марленчик), часто мы играли вместе. Их мать была американка и по-русски говорила неважно. Много позже я слышал, что Могильный был арестован и расстрелян, а семья сослана.
Часто мы играли в гараж, т. к. недалеко был совхозный гараж с тремя машинами, которые мы, конечно, знали «в лицо». Это были полуторка «форд» и две побольше – АМО и «мерседес-бенц».
Главным развлечением была речка, извивающаяся на окраине деревни. Речка была небольшая. Были перекаты и ямы, берега, поросшие ивняком и подлеском. Участки с небольшими обрывами и песчаными пляжами. Купались и жарились на солнышке целыми днями, а утром и по вечерам рыбачили. Рыбья мелочь (пескари, ерши, окуньки и красноперки) попадалась массой, так что мать моих соседских приятелей, сибирячка, систематически жарила нам на громадной сковороде нечто вроде шкары. Это было тем вкуснее и кстати потому, что с питанием становилось все хуже и хуже.
Готовила на всех жена бухгалтера, не помню, как ее звали. Помню, как она давала детям по чайной ложке сахара, высыпая его прямо на стол, а мы макали в сахар кусочек хлеба и с удовольствием ели, а потом и клеенку облизывали.
С первого сентября пошли мы в школу. Школа помещалась в избе с одной большой комнатой, где стояли столы и скамьи, на глухой стене висела классная доска. Четыре ученика было в 7 классе (они сидели за одним столом сбоку), три ученика было в 4-м классе, они тоже сидели за боковым столом с другого бока.
Первые столы (по-моему, три в ряд) занимали ученики 2-го класса, и остальные 2 или 3 ряда столов – первоклассники. Учительница была одна, звали ее Лариса, одновременно она была пионервожатая. В конце первой четверти к ноябрьским праздникам весь первый класс был принят в пионеры, так что октябренком я фактически не был. Занятия в школе проходили интересно.
С начала урока Лариса давала задание 7-му, 4-му и 2-му классам (по учебникам или книгам), а потом занималась с первоклассниками поочередно азбукой или письмом, но еще ежедневно было пение. Например – даст задание старшим, а с первоклассниками разучивает «Наш паровоз летит вперед, в Коммуне остановка» или «Интернационал». Несмотря на такую методику, к концу четверти я и читал, и писал.
В ноябрьские праздники мы с мамой уехали в город. Она перевелась счетоводом в контору «Совхозснаб» в Бузулуке.
По возвращении в город учебу я не продолжал. Вроде бы у мамы был такой мотив, – чтобы более взрослым кончил школу. Я в школу не рвался и с удовольствием проездил зиму на новых лыжах.
Этой зимой я начал ездить с крючком за автомашинами.
Сейчас этим не занимаются, а была целая эпоха «крючников». Я ездил зимами с крючком до четвертого класса включительно.
Промысел крючников заключался в катании за автомашинами на коньках.
Зимой на дорогах образовывалась наледь, и автомашины, особенно на поворотах, сбавляли скорость. Крючники караулили машины на перекрестках
