Поэтому он изо всех сил швырнул мешок на берег, невольно придав своему падению дополнительное ускорение. Падая, Нао ударился головой об острую кромку скалы, с обильными брызгами плюхнулся в воду и потерял сознание.
* * *
Беспамятство длилось не менее четверти часа. Когда вернулись проблески сознания, Нао почувствовал, что плавает в воде и не может пошевельнуться. Жутко болела голова, правая нога и левая рука, но это было ещё не всё. Куртка зацепилась за транспортировочный крюк субмарины и крепко спеленала его, как младенца. Эта случайность спасла его.
Почти целый час ушёл, пока Нао, превозмогая боль и, рискуя захлебнуться, смог освободиться от пут и выбраться из воды. Наконец, он сидел возле драгоценного мешка и оценивал ущерб. Колено было вывихнуто, на правую ногу невозможно было наступить. На левой руке сильно кровоточила рана, которую, вдобавок, разъела соленая вода. Голова пострадала меньше – удар о скалу пришёлся по касательной. Кость черепа была цела, но на левой стороне головы вздулась огромная кровавая шишка. Дождь усиливался. Положение было невесёлым, но жизни в ближайшие часы ничего не угрожало. А главное – мешок был цел!
Оторвав лоскут от рубахи, используя зубы и правую руку, Нао перевязал рану. Тряпка тут же пропиталась кровью. Потом он отправил субмарину на дно и огляделся. Неподалёку стояло деревце, и Нао пополз к нему, переворачиваясь то на спину, то обратно на живот, волоча вывихнутую ногу. На это ушло более получаса. Достав из мешка так неожиданно пригодившийся скальпель, Нао отпилил от дерева рогатину и сделал подобие костыля.
Теперь можно было встать и поковылять по направлению к жилью. Но силы постепенно оставляли Нао, а дождь становился всё сильнее. В стороне от тропинки он увидел что-то, напоминавшее арку или навес. Поколебавшись, Нао повернул в ту сторону. Сооружение оказалось входом в заброшенный акведук – трубу почти двухметрового диаметра. Нао заполз в неё, закрыл глаза и сам не заметил, как впал в забытьё.
Он не видел, что из глубины акведука его кто-то с любопытством разглядывал.
* * *
Очнулся Нао от боли в повреждённой ноге. Кто-то щупал ногу, но даже от несильного прикосновения его всего передернуло, он открыл глаза и увидел смуглое лицо, наполовину закрытое тряпкой. Точь-в-точь такое, как у сарацин, напавших на Ли тогда, пятнадцать лет назад. В руках у сарацина блестел нож.
Ну вот и всё… Не зря я их так сразу возненавидел.
Нао закрыл глаза, пытаясь в последний раз вспомнить родную планету. Но ничего страшного не случилось. Сарацин заговорил миролюбиво, некоторые арабские слова Нао уже понимал. Он снова открыл глаза.
Араб указывал на кровоточащую рану на руке. С трудом подбирая слова, Нао пытался растолковать, что рука – аллах с ней, а вот с коленом – беда, тут аллах вряд ли поможет. Ножом араб разрезал штанину Нао и осмотрел ногу. Колено деформировалось и вздулось, на щиколотке тоже росла опухоль.
– Закрой глаза, –
