style="font-size:15px;"> – Все! – заорал он. – Хватит глупостей! Николай Иваныч! Остановись! Я буду жаловаться!
Все замерли. Пока никто так и не понял, кому собрался жаловаться священник, но люди видели – этот козел в рясе точно куда-нибудь да настучит!
– Ладно, – сказал Щеглов. – Хорош, Виктор Сергеевич. Если бы Исмаил что-нибудь знал, он бы уже раскололся.
– А хрен там! – зло возразил Бугров. – Ты просто, Коля, еще не знаешь, на что эти черные способны! Горло перережут и не зажмурятся.
– Хватит, я сказал, – повторил Щеглов и вышел за дверь.
Парни в черном неуверенно переглянулись.
– В машину! – гаркнул Бугров и, дождавшись, когда молодняк освободит помещение, повернулся к отцу Василию. – Знаете, батюшка, извините меня, конечно, за резкость, но такого откровенного предательства национальных интересов я от православного священника никак не ожидал.
Всю обратную дорогу в центр они молчали. Щеглов вел машину, отец Василий смотрел в окно. Снег уже почти засыпал газоны и, похоже, даже не собирался таять.
– Вы на меня не обижайтесь, ваше православие, – буркнул Щеглов. – Мне давно уже сказали, что у них на меня зуб.
– У кого – у них?
– У чехов…
– А при чем здесь мулла?
– Все они одним миром мазаны, все друг про дружку знают, и все друг за дружку держатся. Жаль только, что мы так не умеем.
– Зато мы умеем на пустом месте никому не нужный конфликт раздуть, – язвительно откликнулся священник. – Вы что, не понимаете, какую мне проблему создали?
– А при чем здесь церковь?
– А при том, что теперь каждая собака в городе будет думать, что в налете на муллу участвовал сам православный батюшка! Меня-то вы зачем в таком свете выставили?!
– Я думал, может, опознаете кого, – виновато проронил Щеглов. – И еще… честно говоря, я из-за Лариски сегодня сам не свой!
– А что с ней?
– Врачи говорят, мол, ничего серьезного, только лицо стеклом посекло. – Он горько хмыкнул. – Будто не понимают, что значит лицо для бабы.
Щеглов высадил священника у храма, и они расстались, холодно и отчужденно. И только когда темно-фиолетовая машина скрылась за поворотом, отец Василий вспомнил, что так и не забил главе района свой треклятый гаражный вопрос.
Но на следующее утро он уже об этом совершенно не думал. Потому что на следующее утро город проснулся другим.
За пять минут до начала утренней службы во дворе раздался грохот сапог, и после отрывистой команды в двери храма, раздвигая старушек и тощих, болезненных юнцов широкими плечами, ввалились человек сорок бойцов Военно-патриотического союза. Нет, парни в черном порядка не нарушали, но напряжение и тревога, которые излучались в храмовое пространство, были столь сильны и отчетливы, что отец Василий начал сбиваться и лишь с огромным трудом довел службу до конца.
А через полчаса после окончания службы в бухгалтерию
