знаешь?
– Офицер сказал.
Отец Василий с еще большим интересом уставился на идущих к ним милиционеров. Перспектива добровольной сдачи его вдохновляла все больше.
– Они сказали, бородатый далеко не уйдет, – снова произнес Исмаил. – Завалим, охнуть не успеет.
– Чего ты брешешь? – обиделся священник. – Как это завалим? За что?
– У них спроси, – решительно отрезал мулла. – Я не виноват, что ты ничего не слышишь. Ну, что, идешь?
– Куда? – растерялся священник.
– Сматываться надо, – пожал плечами Исмаил. – Вон на тот островок. Еще успеем.
Отец Василий печально усмехнулся. Ему страсть как не хотелось никуда бежать. Он сам, правда, давненько уже, был омоновцем и не верил, что его вот так вот запросто завалят. Но и не верить мулле у него оснований не было. Мужик он хоть и тщедушный да нервный, но, кажется, правильный.
– Не знаю, – задумчиво произнес он.
– Как хочешь! – махнул рукой Исмаил, закинул за плечи плотно набитый рюкзачок и решительно ступил в воду.
Священник рассеянно смотрел на милиционеров. Щеглов был ему должен, дважды должен. Он бы не стал отдавать омоновцам такое распоряжение.
– Вон он! – крикнул один из милиционеров, и они побежали, на ходу стаскивая с плеч короткие автоматы.
Священник охнул и, подняв тучу брызг, бросился в стылую весеннюю воду вслед за муллой. Тот уже отплыл на добрый десяток метров. «Успею ли? – думал отец Василий. – А то завалят, как свинью, и блинчиков больше не поем!» Он давно уже приучил свой дух быть готовым к смерти в любой час, но все-таки жизнь любил больше.
– Сто-ой! – заорали сзади. – Стрелять буду!
«Хрен тебе, а не стой! – выплюнул отдающую тиной и рыбой волжскую воду священник. – Нашли простака!» Теперь он был уверен, что Кузьменко и с ментами как-то договорился.
Протрещала длинная очередь, и отец Василий, набрав в легкие воздуха, нырнул и поплыл под водой, касаясь руками и животом темных, колеблемых течением водорослей. Мимо проплыла серебристая стайка мелких рыбешек, а через долгие полторы-две минуты дно пошло на возвышение, а прямо перед ним показалась настоящая стена камыша, прореженная спутанными осклизлыми кривыми корнями тальника. Он перетерпел острое желание как можно скорее глотнуть воздуха и вынырнул, только когда почувствовал, что больше не может.
Здесь, под прикрытием свисающих к самой воде веток, он был практически незаметен. Омоновцы стояли на берегу и возбужденно переговаривались.
– Я тебе говорю, их двое было! – громко сказал один.
– Ладно, щас Кузьме позвоню, – веско уронил второй и достал из кармана куртки сотовый телефон.
«Ни хрена себе, оснащеньице у районного ОМОНа!» – булькнул священник.
– Мусора поганые! – услышал он сзади сдавленное шипение и обернулся. Исмаил был здесь же, метрах в двух.
– Это не менты, – тихо произнес отец Василий.
– А к-кто? –
