саркастично подумала я, но промолчала, дожевывая крошки со дна упаковки.
– И давно ты здесь?
– Почти с самого начала.
– Одна?
Лицо Флейты резко помрачнело, и я пожалела, что спросила это. Оставив косу наполовину распущенной, она встала и начала заправлять свою постель, лишь бы не смотреть на меня.
– Да. У меня нет родителей. Только старший брат, но он живет в Айдахо. Точнее, жил.
Отставив допитый пакетик сока на тумбу, я поднялась и поправила на себе одежду. Прежде чем выйти из палатки, я все-таки сказала:
– Я тоже.
– Что «тоже»?
– Я тоже одна.
Флейта отвлеклась от сворачивания одеял и грустно улыбнулась уголком губ.
Во славу закона подлости, из всех шестидесяти человек, живущих в лагере, протестировать меня отправили именно того, кому я действовала на нервы. Грейс ждал меня возле медицинского фургона и выглядел, мягко говоря, недовольно.
– А вот и подружка банши! – воскликнул он сразу, как завидел меня. – И часа не прошло.
– Я завтракала.
– Поздравляю, а я вот нет. Поэтому давай поскорее определим тебя куда-нибудь и разойдемся, лады?
Грейс развернулся на каблуках военных ботинок, которые выглядели так, словно были велики ему как минимум на пару размеров, и быстро засеменил вглубь лагеря. Растерявшись от его прыти, я поспешила следом.
– Я тебе не нравлюсь? – прямо спросила я, пока Грейс пялился в свою книжку, старательно делая вид, что меня не существует.
– Мне никто не нравится, – ответил он и, оторвавшись от чтения, вдруг загляделся на что-то. Этим «чем-то» был зад Барби, что делала разминку посреди поля. Да, она выглядела великолепно. Безупречно стройная и подтянутая, она, кажется, могла бы даже сделать двойное сальто в воздухе, если бы только кто-то попросил. К ее очевидному сожалению, никто этого не делал. Платиновые волосы вились, еще влажные после душа. Будь я семнадцатилетним подростком, каким был Грейс, я бы тоже утонула в слюнях. К счастью, я была девятнадцатилетней девушкой, поэтому только закатила глаза.
– Никто не нравится, говоришь? – подмигнула я ему лукаво. – Даже Барби?
Грейс покраснел и вмиг сделался серьезным, как прежде. Это мило контрастировало с его детской неряшливостью и спортивной формой.
– Барби тем более, – пробормотал он. – Мы соперники. Вчера я убил своего четвертого банши, а на ее счету только два. Бесится небось, ха.
Я прижала ко рту кулак, сдерживая смех.
– Для соперничества ты слишком много думаешь о ее чувствах, – заметила я. – Вот только подожди… Сколько ей лет? Двадцать?.. Двадцать пять?
– Двадцать два, – выпалил Грейс, не подумав. Встрепенувшись, он впился в меня таким взглядом, что всякое веселье тут же угасло: – Я уже начинаю жалеть, что прикончил ту банши раньше, чем она тебя слопала.
– Я же шучу, Грейс.
– А я нет.
