Мне всегда было так жалко его. Он почти всегда был один. Или в компании этого олуха Лешки Лопухова. Но Лешке, когда он выпьет, лишь бы было кому уши мусолить. А Мэй – безотказная душа. Он и послать-то толком никого не мог.
– Маргарита Васильевна, – напомнил о своем присутствии Гуров, чувствуя, как рассказ женщины плавно уходит в сторону, – в отношении Мэйтата Коджо проявлялись какие-то агрессивные действия?
– Постоянно.
– В чем именно они проявлялись? Физическое насилие? Угрозы?
– Его притесняли. Все. Кроме меня… и Лешки. Сторонились, обзывали по-всячески… Повторять я этого не буду, и не просите. Ну а насчет остального… – Свистоплясова призадумалась. Пригубила еще пива. Карие, глубоко посаженные глазки подернулись поволокой. – При мне лично никаких рукоприкладств не было. Дрался только Лешка… Но об этом я вам уже говорила… Впрочем, я не всегда бываю в курсе всех событий. Хотя и обязана. Но знаете, как это бывает? Руководства боятся и некоторые вещи предпочитают утаивать… О явных угрозах в адрес Мэя я тоже ничего не слышала.
Крячко докурил сигарету и щелчком отправил окурок за борт. Поднялся на ноги. Заправил в брюки выбившуюся рубашку, заодно проверяя и наличие оружия за брючным ремнем.
– То есть ничего толкового вы сказать не можете? – грубо бросил он в спину Маргариты Васильевны. – Одни только голословные заявления. Любили, не любили… Вы как ромашка.
Женщина резко обернулась. Из зажатой в руке пивной бутылки ей на платье выплеснулось несколько пенных капель.
– На что это вы намекаете?
– Я не намекаю, – скривился Стас, – я говорю прямо.
– Ах, прямо! Так я вам прямо и отвечаю. Мэя притесняли на почве расовой неприязни. Вы хотели знать, мог ли кто-то убить его? И я уверяю вас: мог! Люди злые, очень злые…
– Опять эмоции, – покачал головой Стас. – Эмоции и домыслы. А нам нужны факты. Вы подозреваете кого-то конкретно?
– Стас, прекрати! – нахмурился Гуров.
– А чего «прекрати»? Пусть ответит! На кого нам стоит обратить особо пристальное внимание, например.
– Да хоть на кого! – неожиданно взвизгнула Маргарита Васильевна. Она не столько осознанно, сколько машинально допила свое пиво и бухнула опустевшей бутылкой об стол. – Вон тот же Каха, допустим. Чем не пример? Он в прошлом рейсе буквально проходу Мэю не давал. Цеплял его постоянно, обзывал грязным ниггером, говорил, что таким, как Мэй, нет места на нашей земле… Я сама слышала такое!
– Каха? – переспросил Лев.
– Каха. Наш бармен. Самая настоящая сволота! Другого слова у меня для него просто не подберется!.. И таких, как Каха, тут вагон и маленькая тележка.
Крячко собирался было накинуться на женщину с новой претензией, но не успел. На палубу выскочила растрепанная Люба с перепуганным лицом.
– Маргарита Васильевна! Маргарита Васильевна! – Широко распахнув рот, она
