большим опахалом, раздувая угли, и нахваливал ещё не готовую еду. Покупателей было немного и Сесем, остановившись, решил перекусить.
– Сколько стоят твои каплуны, хозяин? – спросил Сесем, хотя не сомневался, что денег на еду хватит.
– Почти даром, господин. Почти даром, – повторил продавец и сделал вид, что готов расплакаться. – Меня проклинает жена за мою доброту, господин, но я ничего не могу с собой поделать. Такой уж я уродился, несчастный Ахмет. Я отдавал бы этих нежнейших каплунов совсем даром, потому что сердце моё начинает разрываться при виде голодного человека. Да! Оно начинает разрываться от печали и сочувствия. Не веришь? Я бы так и поступал, клянусь хрустящим крылышком этого цыплёнка, если бы не жена. Я боюсь её, как человек боится гремучей змеи, потому что яд её упрёков не знает противоядия, будь она проклята.
– Не проклинай твою добрейшую жену, Ахмет! – услышал Сесем голос за спиной. Обернувшись, увидел крепкого телосложения молодого мужчину с небольшой чёрной бородкой.
– У него самые дорогие каплуны на всём торжище, – обратился он уже к Сесему.
– Почему же ты тогда пришёл к нему? – удивился Сесем.
– Потому что они самые вкусные, Великий Сесем, – без раздумья ответил мужчина.
– Почему «Великий» и откуда ты знаешь моё имя? – изумился юноша.
– Ты меня удивляешь, Великий!
– Чем?
– Неужели ты не узнаёшь меня? Это же я – Дедал!
– Дедал? – задумчиво произнёс Сесем, замолчал, склонил голову, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь, связанное с этим именем, но память молчала.
– Нет, – после долгого раздумья произнёс юноша. – Я всегда отличался хорошей памятью, но почему-то совершенно не помню тебя.
– Не помнишь? Хотя, что здесь удивительного? Только необычный может выжить после того, что случилось. Я могу тебе чем-нибудь помочь? – с участием спросил мужчина.
– Да, – ответил Сесем, – мы можем восстановить всё, что я по какой-то причине не помню, но прежде давай заберём то, за чем мы сюда пришли, а потом удалимся куда-нибудь, и утолим не только голод, но и моё любопытство. Договорились?
– Конечно, – кивнул Дедал, и обратился к торговцу:
– Боюсь, Ахмет, что твои каплуны скоро превратятся в уголь, а мы с Великим Сесемом умрём от голода!
– Твои шутки Дедал могут испугать кого угодно, но только не меня и моё искусство. Кто в пределах Реи не знает о жаренных каплунах Ахмета? Не найдётся ни одного реянина, который хоть раз в жизни не пробовал бы их нежнейшее мясо, и не благодарил Всевышнего за ту радость, которую доставляет им Ахмет.
– Ты прав, и я беру свои слова обратно, но, если я захлебнусь слюной, то вряд ли найдётся на Рее хоть один человек, который поблагодарит тебя за это.
– Они готовы, Дедал, и
