что суть дела, скорее всего, в другом. Неотвратимо надвигающийся конфликт был РЕЛИГИОЗНЫМ. Хан Мамай, то есть здесь Никий, возглавил царских, родовых христиан, яростно сопротивлявшихся росту влияния христиан апостольских. Которые опирались на все возраставшую государственную поддержку царя-хана Дмитрия Донского. Отсюда и «страстное увлечение» большинства афинского народа = мамаевцев напасть на Сицилию-Киликию. В данном случае людей влекли в поход, скорее, не мысли о грабеже, а религиозные чувства – отстоять свою веру, победить ненавистное им апостольское течение в христианстве. Отсюда непримиримость и исключительная жестокость Сицилийской кампании = Куликовской битвы. Дрались не за деньги, а за веру. Грабеж отошел на второй план.
Итак, «в середине лета эскадра отплыла в Сицилию…
Созерцание всех МОЩНЫХ ПРИГОТОВЛЕНИЙ, находившихся перед их глазами, внушало гражданам и некоторую бодрость. Чужеземцы же и остальной народ собрались ради этого ВЕЛИЧЕСТВЕННОГО ЗРЕЛИЩА (выступления армии Никия в поход – Авт.), понимая, что дело идет о ПРЕДПРИЯТИИ ЗНАЧИТЕЛЬНОМ И ПРЕВОСХОДЯЩЕМ ВСЯКОЕ ВООБРАЖЕНИЕ. Действительно, СТОЛЬ ДОРОГОСТОЯЩИЙ И ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ФЛОТ никогда еще до того времени не снаряжало и не спускало на воду ни одно эллинское государство… Дело шло о долговременной экспедиции, и поэтому ее снабдили людьми, кораблями и снаряжением на все случаи – КАК ДЛЯ МОРСКОЙ, ТАК И ДЛЯ СУХОПУТНОЙ ВОЙНЫ…
Все суда (Никия – Авт.) были укомплектованы лучшими командами гребцов…
Сухопутное войско состояло из отборных людей, которые всячески старались превзойти друг друга своим снаряжением и доспехами… Вместе с тем остальным эллинам все это казалось скорее демонстрацией мощи и богатства афинян, чем сборами в поход на врага…
ЭТОТ ПОХОД СТАЛ ЗНАМЕНИТЫМ и возбуждал не меньше удивления смелостью предприятия и великолепием являемого зрелища, чем превосходством боевой мощи над врагом, против которого он шел. Ведь никогда еще афинянам не приходилось посылать столь огромный флот в столь дальнее плавание» [86], с. 276.
Скорее всего, тут нам рассказали о том, что часть войска Мамая готовится к плаванию на стругах по реке ДОН, то есть по Москве-реке.
Фукидид продолжает: «После того как корабли были укомплектованы экипажами и приняли на борт весь необходимый груз, трубач протрубил сигнал молчания. Затем все произнесли обычные перед отправлением молитвы… повторяя слова молитвы за глашатаем. На всех кораблях начальники и воины, смешав в чашах вино, совершили возлияния из золотых и серебряных кубков. Вместе с ними на берегу молилась также и вся остальная толпа граждан и друзей афинян… По исполнении пэана и по совершении возлияний корабли вышли в море» [86], с. 276.
После таких приготовлений огромная флотилия снялась с якоря и двинулась на Сицилию. Фукидид долго перечисляет состав флота и сухопутных войск [86], с. 282. Речь явно идет о готовящейся битве народов. В войске афинян – множество союзников. В частности, было «134 триеры
