связи с уровнем приспособленности к жизни, определявшимся в среднем возрасте. Кроме того, те участвовавшие в исследовании дети, которые пошли в школу сравнительно рано, как правило, посвятили собственному образованию меньшее количество лет, хуже приспосабливались к жизни, достигнув среднего возраста, и риск летального исхода для них был выше[33]. Хотя многие из отобранных детей прожили долгую и здоровую жизнь, неясно, была ли она дольше, чем у тех, кто в детстве не был отмечен как «одаренный ребенок». Эти отобранные дети (иногда их называют «термитами Термана») уже почти все умерли, но их наследие продолжает жить – в виде настоящих сокровищниц данных и историй об их жизни как участников долговременных исследований. Необходимо провести множество дальнейших изысканий, чтобы корректно проследить, как когорта нынешнего информационного века, так сильно опирающаяся на высокие технологии, будет стареть на протяжении ближайших десятилетий и как наш постоянный доступ к информации будет сказываться на нашем знании, мудрости, благополучии и старении.
Размышляя о том, как наша собственная память изменилась с годами, мы зачастую не проводим никаких серьезных экспериментов, а просто полагаемся на самонаблюдение. Как у вас сейчас с памятью? Погодите, а с чем сравнивать? С тем, какой она у вас была в двадцать лет? Или с памятью нынешних студентов колледжа? Нам нужно вдумчиво проводить сравнение своей памяти с подходящим периодом времени или с подходящей группой людей, если мы хотим прийти к корректным выводам. Зачастую наша собственная субъективная оценка своего здоровья или памяти (и того, как мы стареем) может оказаться весьма точной[34]. Кроме того, наши спутники и родственники, с которыми мы поддерживаем близкие отношения и которые хорошо нас знают, могут служить источником ценных наблюдений по поводу возможного наступления у нас старческого слабоумия[35]. Таким образом, на протяжении своей жизни мы успеваем неплохо себя изучить – и мы замечаем те изменения, которые приходят с возрастом.
С годами мы становимся разборчивее? Теории о селективности целей в пожилом возрасте
Существует множество разнообразных теорий по поводу психологических аспектов того, что происходит с нами по мере старения. Но большинство таких теорий концентрируются на ухудшении, угасании и увядании: мы медленнее движемся, то и дело падаем, плохо спим, и нам все труднее вспоминать разные вещи. Однако примечательными исключениями здесь служат теории жизненного развития, которые фокусируются не на возрастных ухудшениях как таковых, а на том, что по мере нашего старения все меняется по-разному: что-то – к лучшему, а что-то – к худшему. Тут можно выделить две известных теории старения (качественных, а не количественных): теорию компенсирующей селективной (избирательной) оптимизации и теорию социоэмоциональной селективности. Обе делают немаловажные и довольно точные предсказания,
Исследование Термана вкратце описано в книге Ховарда Фридмана (Howard S. Friedman) и Лесли Р. Мартин (Leslie R. Martin) (двух из тех ученых, которые проводили анализ по следам работ Термана) «The Longevity Project» [ «Проект „Долголетие“»]. В ней представлено множество неожиданных (и развенчивающих мифы) наблюдений и умозаключений по поводу тех факторов, которые влияют на то, насколько хорошо мы стареем и какие типы людей «хорошо живут» даже в старости. Аналогичное исследование, но уже проводившееся на протяжении 30 лет, описано в: George Valliant, Aging Well.
Siegel, M., Bradley, E. H., & Kasl, S. V. (2003). Self-rated life expectancy as a predictor of mortality: Evidence from the HRS and AHEAD surveys. Gerontology, 49, 265–271.
Cacchione, P. Z., Powlishta, K. K., Grant, E. A., Buckles, V. D., & Morros, J. C. (2003). Accuracy of collateral source reports in very mild to mild dementia of the Alzheimer type. Journal of the American Geriatrics Society, 51, 819–823.
