лась в парке, где по вечерам показывали на большом экране бесплатное кино, в отличие от многих ее знакомых, она только на такое и ходила, пригласил просто так, ничего от нее не добиваясь, наверно, богатый, как они все, с удовлетворенными потребностями, как выражалась Надин, ее соседка по комнате, чуть ли не окончившая Сорбонну, и единственное, чего ему хотелось, поболтать на евро, видно, учил его там у себя, в Китае, а ее выбрал, потому что молоденькая, старшее поколение ведь новым общим языком не владеет, его только полтора десятка лет назад стали преподавать в школах, детям, считалось, что пусть старики бормочут себе по-своему, куда торопиться, вся Европа заговорит на общем языке где-нибудь через полвека, ну и ладно…Придумано было ловко, молодежи нравилось, что у нее как бы свой собственный язык, которого люди постарше не понимают, потому все зубрили его охотно, тем более, что ничего другого так уж активно вбивать себе в голову не приходилось, и к тому же он был легкий, никакого тебе дурацкого правописания и нелепого произношения, как в старых языках… конечно, все не совсем так, на евролингве говорили и те, кто постарше, ее отец, например, уже счастливое избавление от засилья английского, достигнутое континентальной Европой не без труда, побуждало их напрягать силы и память… Китаец повел ее в «Кафе де ля Пэ», заказал обед из трех блюд и даже десерт, изумительное пирожное, огромное, с тарелку, видно, у него денег куры не клюют… до чего же глупая поговорка, с чего бы, спрашивается, курам клевать хоть чьи-то деньги, птицам до звонкой монеты дела нет, птицам, зверям, ни курице, ни орлу, ни барану, ни тигру деньги не нужны, это атрибут только человека, то, что отличает его от животных и не в лучшую сторону… Стал накрапывать дождь, она почти бежала, никогда улица не казалась ей столь длинной, она таковой и не была, но теперь у Доры возникло ощущение, что у нее нет конца… и даже середины… Две темные фигуры отделились от стены так внезапно, что она едва на них не налетела, еле успела остановиться, но что толку, они перегородили ей дорогу, а повернуться и побежать назад она не успевала.
– У меня ничего нет, – пролепетала она, протягивая им потрепанную сумочку из дешевой синтетики.
– В сумочке, может, и нет, но под этим… – один из них оттянул край выреза ее трикотажной блузки и хрипло рассмеялся.
Арабы! Дора похолодела. Закричать? Безнадежно, хотя, казалось, до Итальянцев, где светло и людно, открыты кафе и ночные клубы, рукой подать, но ее не услышат, и если даже услышат, кому она нужна, безнадежно, и все-таки она закричала, и удивительно, почти сразу кто-то возник за ее спиной, шел за ней или свернул из ближнего переулка, возник и сказал громко, хотя и вроде как-то лениво:
– А ну валите отсюда, ребята!
Один из арабов сунул руку в карман, наверно, за ножом, теперь ведь у всех ножи, но второй вскрикнул испуганно:
– У него пистолет!
И тут же оба отступили и растворились в темноте. Дора обернулась. Пистолета больше не было, если он и вовсе не привиделся ее обидчикам, а ее спаситель стоял, заложив руки в карманы, невысокий, всего на полголовы выше нее, плечи довольно широкие, волосы вроде темные, большего в уличном полумраке не разглядишь.
– Как тебя зовут?
По голосу Дора поняла, что он улыбается.
– Медора, – ответила она неуверенно. – А тебя?
– Хотелось бы сказать Конрад, но увы… Всего лишь Ив. – Голос звучал совсем весело.
– Почему Конрад? – спросила она.
– Господи! Ты в школе училась?
– Да, – отозвалась Дора обиженно. – В привилегированной.
– Вот как? И какими привилегиями вы пользовались, правом не знать Байрона?
Дора промолчала, и он сменил тему.
– Будет лучше, если я провожу тебя до дому. Ты где живешь?
– Там, – мотнула Дора головой. – Через здание.
– В приюте?
– Угу.
Она испугалась, что он начнет иронизировать, привилегированная школа и приют, курам на смех…опять куры, почему, может, потому, что и она не умнее курицы… испугалась, но он промолчал, только слегка подтолкнул, пойдем, мол, и ее ужаснула уже другая мысль, что если доведет до дверей и распрощается, и все, и правильно, на что ему дура, которая даже Байрона не читала…
Они молча дошли до узкой стеклянной двери, приют «Эльдер» был когда-то дешевой гостиницей, одной из тех, которые государство выкупило у владельцев, чтобы разместить хоть толику бездомных, которыми буквально кишел Париж, и не только он, Франция, Европа. Тем более, что в дешевых гостиницах ныне особой нужды не было, обнищавшие жители Европы давно отказались от ближних и дальних путешествий, а те, кто побогаче, вкупе с китайцами, державшими в руках почти все мировое производство и соответственно доходы от него, предпочитали отели классом повыше. Дора постучала, ей открыл, высокопарно выражаясь, портье, на деле
