style="font-size:15px;"> – Вы уверены, что он здоров? – вяло справился сержант.
– А вы сомневаетесь?
– Нет, но вы даже анализы не посмотрели.
– Да ладно. Вам сколько времени надо, чтоб отличить букву «А» от буквы «Б»? Для этого анализы нужны?
– Док, я все понял. Скажите, он в камере может находиться?
– Не может, а должен! А лучше в морге!
– Согласен, но у нас служба! Напишите справку, что может, и мы его заберем.
– С удовольствием.
– Дмитрий Андреевич, вы уверены, что правильно поступаете? – начал нашептывать мне на ухо Томилин.
– А вы что, со мной не согласны?
– Поймите, это благородство может вам боком выйти. Помрет этот таджик у них в «Крестах», на вскрытии окажется, что у него пропущенное повреждение внутренних органов. Ему при задержании-то прилично наваляли.
– Да и ладно! Валите все на меня! – спокойно произнес я, отдавая справку старшему наряда.
– Не пожалейте потом, – прошипел мне в спину Борис Аронович.
Вы знаете, я не пожалел. Когда приступил к осмотру несчастной старушки, сто раз похвалил себя, что вначале осмотрел таджика. Если бы я освидетельствовал его сейчас, то, вероятно, и не писал эти строки, а находился бы в местах не столь отдаленных за…
Бабушку пришлось в экстренном порядке оперировать совместно с гинекологами. Таких варварских повреждений половых путей и прямой кишки не встречал даже после самых жутких аварий. В прямом смысле слова эти органы оказались развороченными самым жестоким образом.
Операция шла больше трех часов и закончилась выведением толстой кишки на переднюю брюшную стенку. Теперь несколько месяцев бедная женщина будет опустошать кишечник через свищ в специальный мешочек-калоприемник.
Когда возвратился в приемный покой, почудилось, что и не покидал его вовсе. Тот же гул, те же толпы страждущих, тот же тошнотворный невыветриваемый запах, несмотря на открытые окна. Разве что в нашем кабинете убавилось лежачих больных. Особо не расслабляясь, с головой окунулся в работу.
Большинство пациентов попадали к нам не по своей вине. Близлежащие лечебные учреждения не работали в экстренном режиме. У них пятидневка. Все обратившиеся в пятницу автоматически перенаправлялись к нам. В субботу и воскресенье не принимались вовсе. Исключение делалось для блатных, знакомых и тех, кто лечился за деньги.
Самое отвратительное, что мы должны были принять всех больных, обратившихся к нам и доставленных по «Скорой» даже при отсутствии мест. Пациентов доставляли в больницу. Если не было мест в хирургии, больного госпитализировали на любое другое отделение. Другой вопрос, как он себя там чувствовал. Но это было уже делом последним. Главное – найти ему койку и назначить лечение. На 1100 коек порой умудрялись размещать до 1300–1350 больных. Где? Как? Непонятно.
К полуночи я начал заговариваться. По нескольку раз переспрашивал
