чего стоит. И кто мог подумать, что все так повернется. А жить надо, и как оно будет дальше, одному богу ведомо. Степан с Змитроком вышли рано, думки и настроение на этот раз отличались от обычных, да еще в душе появилась тревога, которая заставляла замолкать, ускорять шаг, а порой оглядываться. Чего там оглядываться? А ин само заставляет, может, страх? Был страх того неизвестного, что нависало каждый день и загоняло тревогу дальше и дальше в сердце. Степан уже видел убитых на дорогах, видел немецкие самолеты, разбомбленные дома, видел смерть и горе. Услышал слово «эвакуация», сразу и не выговоришь: люди с небольшим скарбом кто на чем и как шли, ехали на восток, многие с малыми детьми, им помогали чем могли. У них в окрестности еще, казалось, было тихо, но что-то копилось вокруг и должно было скоро прорвать. Беда – она для всех беда. Судьбы людские переплелись, зацепились одна за другую, в одном месте ухнуло, а в другом откликнулось: другим событием, бедой или радостью. Власть незримо, казалось, оставляла людей одних в их беде и горе.
Незаметно они подошли к колодцу, солнце только выглянуло над вершинами сосен, и сильной жары пока не было. Змитрок, пока Степан пил воду возле сруба, отдыхал, он чувствовал, что дед не настроен на разговоры, и думал свои детские думы, как бы он пошел на фронт и воевал с этими фашистами, и побил бы многих, и стал героем, он летал бы на самолете, стрелял из пушек. С мыслями о пушках появлялся образ отца, детское сердце сжималось, и возникали слова «где ты папа», и тут же возникал ответ: он точно воюет, и скоро они победят этих фашистов. Тихий голос деда прервал восхищенные картины побед Змитрока:
– Пошли, внук, дорога еще длинная впереди у нас.
Пришли они на болото, когда день вступил в свои права, сняли пиджаки, Степан выкопал неглубокую ямочку для молока в тени, там же под кустом сложили торбочку с едой, осмотрели покосы. Да, сено надо было сложить в стог неделю назад, трава высохла и поблекла, но будет еще хорошей коровам на корм – заключил Степан, и они приступили поворачивать покосы. Эта работа легкая, взял граблями край покоса, зацепил, и трава перевернулась, пусть и снизу солнце увидит. Закончили это дело они быстро.
– Ну что, Змитрок, ты давай нагребай валки, только большие не делай.
Степан нагреб валок, подкинув грабли ногой, тот лежал уже на сажень впереди, подгреб к лежащему впереди – вот тебе и маленькая копичка получилась на одни вилы.
– Я буду делать поддонок для стога сена, – такой определил он план работы до обеда.
Это надо уметь делать, Степан замахал топором, и лозовый куст стал основанием поддонка. Срубил молодую поросль еще с лозовых кустов, что росли рядом, большие ветки, и получился почти метр высотой поддонок – фундамент для стога: и сено париться не будет, и сырости снизу не будет.
К обеду они валки сложили в небольшие копны и собрались их сносить. Это самое трудное
