хозяйкам и, поспешно простившись с компанией, пошел дальше со своей матерью.
Они шли обратно домой, в прекрасной тишине, когда заговорила его мать.
«Хорошо, Пьер, что это будет возможно!»
«Бог мой, мама, ты видела ее тогда!»
«Сын мой!» – вскричала г-жа Глендиннинг, немедленно останавливаясь в беспокойстве и отводя свои руки от Пьера, – «что – что беспокоит тебя под небесами? Это очень странно! Я, по игривости спросила, над чем ты так упорно размышляешь; и тут ты отвечаешь мне самым странным вопрошающим голосом, который будто бы исходит из могилы твоего прадеда! Что, черт возьми, это означает, Пьер? Почему ты был столь тихим, и почему теперь ты говоришь невпопад! Ответь мне, – объясни все это: она… – она… – что она… ты разве не должен думать только о Люси Тартэн? – Пьер, остерегайся, остерегайся! Я думала, что ты более тверд в своей вере в женскую верность, на что, кажется, не намекает такое странное поведение. Ответь мне, Пьер, что это значит? Ну, я ненавижу таинственность; говори, сын мой»
К счастью, это долгое словесное выражение удивления его матери предоставило Пьеру время прийти в себя от своего удвоенного и усилившегося удивления, вызванного первым подозрением, что его мать также была поражена странным видом лица, а после, учитывая подозрение, так яростно накатившее на него, – ее видимым непониманием поглотивших его тревожных мыслей, одновременно совершенно не разделяемых ею самой.
«Это – ничего – ничего, сестра Мэри; просто самый маленький пустяк во всем мире. Я полагаю, что это был сон – лунатизм или что-то вроде того. В этот вечер там были весьма симпатичные девушки, сестра Мэри, не так ли? Ну, давай пойдем – идем, сестра моя»
«Пьер, Пьер! – но я снова возьму твою руку, – и тебе действительно ничего больше сказать? ты действительно бредил, Пьер?»
«Я клянусь тебе, моя драгоценная мама, что никогда прежде, с тех пор я существую, не появлялось в моей душе такого бреда, как в этот самый момент. На сегодня это всё». Затем в менее серьезном и несколько игривом тоне он добавил: «И, сестра моя, если ты знакома с трудами каких-либо авторов по физике и гигиене, то ты должна знать, что единственное лечение такого случая безвредного временного умопомрачения для всех людей состоит в том, чтобы игнорировать его в сущности. Это главное при этой глупости. Разговор об этом только заставляет меня чувствовать себя до неприятия глупым, и не известно, может или нет он вернуться ко мне»
«Тогда любой ценой, мой дорогой мальчик, никаких слов об этом. Но то, что случилось – странно – действительно, очень, очень странно. Ну, об этом утреннем деле; как ты поступил? Расскажи мне об этом»
II
Таким образом, Пьеру, с удовольствием погруженному в этот поток приветственного разговора, было позволено сопроводить
