потом всё громче и громче, срываясь на крик. Она плакала от обиды, от жалости к себе и к нему, и ещё от чего-то непонятного, что сидело у неё внутри.
Вадим перестал её бить и, покачиваясь, пошёл прочь. Через несколько шагов он понял, что тоже плачет. Почувствовал, что на душе становится легче. Обернулся. Дашка сидела на том же месте и смотрела на него. Вадим вернулся. Сел на корточки. Тихо, окровавленными губами, попросил:
– Извини меня, малыш.
– Ладно, а за что ты меня бил?
– Дурак я. Но ничего, скоро всё будет хорошо. Очень скоро.
– Да, завтра, – спокойно сказала Дашка, и вытерла последние слезинки.
– Почему завтра? – удивился Вадим.
– Потому что завтра – первый день весны, – отчётливо и терпеливо, как ребёнку, объяснила она. – Ну, я пойду?
– Иди.
Дашка пошла домой, а Вадим пополз в парк. Каждый шаг давался с трудом, кололо в области селезёнки. В парке он лёг на скамейку, и стал смотреть в небо – серое и мудрое. Вадим устал от жизни. И небо его пожалело.
Глупость
Она сначала долго курила и маялась, хотя на улице был ощутимый ноябрьский морозец. Ко входу – массивной двери из темного от старости дерева – вели три разновысоких ступеньки. Фонарь, кокетливо раскачиваясь на ветру, то подсвечивал дверь, то бросал отблеск в сторону. Сначала Насте показалось, что у двери нет ручки, но через секунду она увидела голову не то льва, не то барана, зажавшего в зубах скобу. Все вместе выглядело достаточно зловеще для того, чтобы уже развернуться и уехать, но она так долго, через весь город, по пробкам, добиралась сюда! И решение принято, и уже тысячу раз сама себе объяснила, что так будет лучше для всех – нет, уезжать сейчас просто глупо. Настя решительно дернула дверь на себя и шагнула внутрь.
Она ожидала чего угодно, но только не уютного полумрака в огромном зале, в конце которого находилась стойка, похожая на библиотечную, или стойку портье в гостинице. За стойкой восседала седовласая красавица, иначе и нельзя сказать, с идеальной уладкой и равно тонкими губами и оправой очков.
– Вы хотели что-то спросить? – голос красавицы оказался неожиданно молодым и звонким.
– Я Анастасия, я звонила вам, я пришла. Я пришла сюда. Чтобы.
– Вы, как я понимаю, сдавать, – голос, как показалось Насте, стал презрителен, – не могли бы вы подойти поближе, это сделает наш диалог более продуктивным. Вам необходимо заполнить формуляры, и подписать договор. Вы осознаете в полной мере, что отречение безвозвратно?
– Я – да. Я, понимаете. Я думала, я все обдумала и решила, я все понимаю.
– Вам нет необходимости объяснять свое волеизъявление. Мы уважаем ваше решение, и работаем для того, чтобы вам было удобно жить. Где она?
Настя вздрогнула и суетливо полезла в сумку. Рядом с аккуратной стопкой бумаг, переданных ей на подпись, она положила маленький кулек. Потом, подумав, взяла
