И хочу тебе сказать, детка, что предсмертное проклятие самоубийцы – это страшная штука.
Я вышла из музея и вернулась к Борису.
– Ну как, страшилки рассказывает? – без особого интереса спросил кудрявый друг.
– Рассказывает, – усмехнулась я. – Про проклятие семьи Крестовских.
И, сделав страшные глаза, добавила:
– А знаешь, Боречка, что самой страшной приметой считается, если черный кот разобьет зеркало пустым ведром?
– Попытка пошутить не засчитана, – добродушно усмехнулся приятель. – Я же не Мешков. Это он, как узнал, что Вике интересно слушать бредовые небылицы, схватил ее в охапку и умчался так стремительно, что даже газету свою оставил, которой до этого хвастался.
– Что за газета? – заинтересовалась я.
– Да статейка там про его музей тиснута, – пренебрежительно сообщил Борька, отправляя в рот кальмаровое кольцо.
– Дай посмотреть! – протянула я руку в направлении потрепанной газеты.
Устинович-младший сдвинул локтем пивные бутылки, выудил из-под остатков кальмара покрытый пятнами газетный лист и протянул его мне.
– Читай на второй полосе, статья называется «Дом иллюзий», автор некий Геннадий Ремизов.
Не успела я развернуть печатное издание, как за спиной прозвучал знакомый надтреснутый голос:
– Позвольте газетку забрать.
Обернувшись, я увидела Мешкова. Алые щечки его разгорелись еще ярче, маленькие глазки смотрели на меня с заметным интересом.
– Простите меня, старика, за излишнее любопытство, позвольте узнать, что вы думаете по этому поводу? – протягивая руку, осведомился он.
Я уже пробежала глазами статью и, возвращая газету, вскользь обронила:
– Интересная заметка, хорошо про иллюзариум рассказывает.
– Где же хорошо! Вы не понимаете сути! – вдруг рассердился Мешков. – Когда я звонил в «Мир культуры», я вовсе не ставил целью рассказать об иллюзариуме, у меня была другая задача – я хотел, чтобы нам вернули здание! – язвительно проговорил он. – Музей попал в подчинение иллюзариума, и Стамболиди не только запихнул все наши экспонаты в одно помещение, но и сократил штат сотрудников, оставив одного меня! Вот об этом я и планировал оповестить общественность. Я договорился, что из редакции пришлют человека, который опишет все эти безобразия. А журналист Ремезов все сделал наоборот: сначала побеседовал со мной, затем отправился поболтать с Варей Белоконь. А уж дрессировщица обезьян ему рассказала, как замечательно им живется в иллюзариуме и как хорошо, что музей переселили на меньшую площадь! Таким образом, получилась хвалебная статья про детище Стамболиди, и ругательная – о музее. Но и Варваре досталось: в тот же день она поплатилась жизнью – гуттаперчевый мальчик не прощает коварства.
– Вы это серьезно? – улыбнулась я.
