с молодыми девушками. Пока все это не зашло слишком далеко, я должен сознаться, что не достоин вашего внимания. Я обязан был в первый же день знакомства сообщить вам, что женат. Я знал, что индийские студенты, приезжая в Англию, скрывают это, и последовал их примеру. Теперь вижу, что этого делать было нельзя. Должен добавить, что меня женили, когда я был еще мальчиком, а теперь у меня уже есть сын. Мне неприятно, что я так долго скрывал это от вас. Но рад, что бог дал мне, наконец, силу сказать правду. Простите ли вы меня? Могу заверить вас, что я не позволил себе ничего лишнего по отношению к молодой девушке, с которой вы меня познакомили. Я знаю меру. Так как вам не было известно, что я женат, вы, естественно, хотели обручить нас. И вот, пока дело не зашло слишком далеко, я обязан сообщить вам всю правду.
Если, прочитав это письмо, вы сочтете, что я не достоин вашего гостеприимства, уверяю вас, что приму это как должное. Я бесконечно признателен вам за вашу доброту и внимание. Если после всего происшедшего вы не отвергнете меня и удостоите своим гостеприимством (чтобы заслужить его, я не пожалею сил), я буду счастлив и сочту это лишним доказательством вашей доброты».
Пусть читатель не думает, что я написал такое письмо в один присест. Я без конца его переписывал. Но оно сняло с меня огромную тяжесть. С обратной почтой пришел примерно такой ответ:
«Я получила ваше откровенное письмо. Мы обе были очень рады и дружески посмеялись над ним. Ваша ложь, в которой вы себя обвиняете, вполне простительна. Все же хорошо, что вы сообщили нам о действительном положении вещей. Мое приглашение остается в силе, и мы ждем вас в следующее воскресенье. Собираемся выслушать рассказ о вашем детском браке и посмеяться на ваш счет. Мне нет надобности, конечно, уверять вас, что этот инцидент нисколько не повлияет на нашу дружбу».
Так я очистился от заразы лжи и с тех пор никогда не скрывал, что женат.
К концу второго года пребывания в Англии я познакомился с двумя теософами, которые были братьями и оба холостяками. Они заговорили со мной о «Гите». Они читали «Небесную песнь» в переводе Эдвина Арнолда и предложили мне почитать вместе с ними подлинник. Было стыдно признаться, что я не читал этой божественной поэмы ни на санскрите, ни на гуджарати. Но я вынужден был сказать, что не читал «Гиты» и с удовольствием прочту ее вместе с ними и что, хотя знаю санскрит плохо, надеюсь, что сумею отметить те места, где переводчику не удалось передать подлинник. Мы начали читать «Гиту». Стихи из второй главы произвели на меня глубокое впечатление и до сих пор звучат у меня в ушах:
Если думать об объекте чувства, возникает
Влечение; влечение порождает желание,
Желание разгорается в безудержную страсть,
страсть ведет за собой
Безрассудство; потом останется лишь воспоминание —
и покажется, что все это был мираж.
Пусть благородная цель исчезнет и испепелит разум
До того, как цель, разум и человек погибнут.
Книга
