среди всех людей необыкновенным ростом и силой. С первого взгляда можно было сказать о нем, что он сын самого Зевса. Ростом он был в четыре локтя[5], глаза сверкали огнем. Но это рост, который достигает 1 м 84 см, делает понятным восхищенные отзывы византийских греков о славянах примерно такого же роста: «высокие как пальмы», – и ужас римских солдат, набираемых из средиземноморского и балканского регионов, которые, впервые увидев высокорослых германских варваров, плакали ночью перед сражением.
(2) Во времена Геракла, как свидетельствуют об этом современники, все в своих действиях следовали за своими начальниками, и государство покоилось на равновесии между небом и землей, на согласии мрачного и светлого. В связи с этим и музыка возникала как осмысление мира, она была радостная, громкие звуки не считались прекрасными (Гессе Г. Игра в бисер). Лучшие люди должны были знать музыку и уметь ее исполнять. Геракл учился пению и игре на кифаре у Линя, брата Орфея. Но Геракл убил его ударом кифары за то, что Линь побил его. Казалось бы, в этом случае был нарушен существующий порядок, когда все в своих действиях следовали за своими начальниками, жизни был причинен вред, и должна была появиться бурная, волшебная «музыка гибели», а вслед за ней народный ропот. Но когда Геракла привлекли к суду по обвинению в убийстве, он прочел перед судом закон Радаманта, сына Зевса, самого справедливого из людей, давших людям законы, о том, что, кто ответит ударом на несправедливый удар, не подлежит наказанию, и был, таким образом, освобожден от наказания. Мало того, тогда чувствовали, как говорит один современник, доверие к себе самому, к собственной силе и собственному достоинству, ценилась личность и ее отклонения от нормы, уникальность, часто даже патология (Гессе Г. Игра в бисер). И это ценилось: Гомер «свершителю подвигов чудных» дал эпитет «зверский Геракл» (Od. XXI, 22 слл.).
(3) Смолоду знал Геракл вместе с другими о своих великих делах со слов слепого предсказателя Тиресия. Однако не миновал богатырского распутья – выбора между добродетелью и пороком, путем направо или налево. Но Геракл был человеком грамотным, поэтому знал, что арийское письмо развертывается слева направо, что это процесс приобретения сознания, что правая сторона управляется сознательным разумом, поэтому «право» всегда – это «прямо», «открыто». А левая сторона, так или иначе, подвержена воздействию бессознательного в виде эмоций и разного рода страстей. Но знал ли он и то, что у тех, кто выбирает судьбу, «повернутую влево», слова будут истинны, и смогут они предсказать, что произойдет? (Юнг, 1997. VI, 82. С. 112; XIV, 409. С. 282, 283, 295, примечание № 104). Полагаем, что да. Гераклу, как потомку Персея, было ведомо, что Медуза Горгона как-то ненавязчиво связана с поэзией и поэтами: голова ее была покрыта чешуей дракона, клыки были такой же величины, как у кабанов, у нее были медные руки и золотые крылья, на которых она летала. Каждый, взглянувший на нее, превращался в камень. И когда Персей кривым мечем отсек Медузе голову, из нее выпрыгнул крылатый конь Пегас, а вторым был Хрисаор
