Все зависело от того, где эту записку отыскали и при каких обстоятельствах. А зная, куда ранним утром отправился Рекс по долгу службы, нетрудно было догадаться, с чем это все связано.
Поэтому, отставив неуместный для ситуации тон, я стал посильно оказывать помощь в расследовании:
– Пока не могу припомнить: кому и когда написал нечто подобное… – И как консорт, тут же воспользовался своим правом знать все остальное: – Где это нашли?
Энгор скривился. Все-таки вопросы привык и страшно любил задавать только он. Однако и он до конца наглеть не стал, соображал прекрасно, какая у меня власть, и догадывался о моих скрытых возможностях. Поэтому со вздохом ответил:
– Этой ночью умер от инфаркта министр энергетики…
– Знаю.
– …и смерть вполне здорового человека от инфаркта вызвала у нас подозрения. Патологоанатомы утверждают, что остановка сердца произошла слишком странно, хотя до причины так и не докопались. Обыск ведется везде и со всем тщанием. И на рабочем столе покойного, в его деловом календаре, на позавчерашнем дне, лежала эта записка. Твой почерк мы опознали и без экспертов, они только дали официальное заключение.
Рекс замолк, а я перешел на сухой официальный тон:
– И какие выводы вы сделали, господин Бофке?
Тот пожал плечами:
– Пока мало данных для предварительных выводов. Но если хотят подставить консорта, – уголок его рта дернулся в насмешке, – то делают это слишком топорно. Одной такой запиской забравшегося на вершину власти человека не свалишь. Другой вопрос, если самые смелые предположения вдруг окажутся правдой…
– В каком направлении будет двигаться следствие?
Энгор с явной язвительностью развел руками:
– А это зависит от желания сотрудничать со следствием каждого заинтересованного лица. Но что я могу обещать с полной гарантией, так это обязательное возмездие от богини правосудия любому человеку, какой бы высокий пост он ни занимал.
Я-то этому профи доверял на все сто, в его лояльности и честности не сомневался, а вот он мне все никак не мог простить скрытности, из-за которой у него не получалось понять полную картину происходивших недавно грандиозных событий. Может, чуть позже, в интересах все того же следствия, придется поведать ему о некоторых тайнах, да и о Бульке тоже, но пока я не видел в этом смысла. Пусть ветеран сам корячится в расследовании, может, чего и достигнет без лишнего вмешательства.
Поэтому я только с этаким барским пафосом одобрил:
– Похвально! Весьма похвально твое стремление добиться справедливости. Со своей стороны, я тоже обещаю помочь всем, что в моих силах. А конкретно: надеюсь, что вспомню, когда я это писал и кому. Единственное, что могу утверждать со стопроцентной гарантией: данный вопрос не был обращен к покойному министру. И записка никак не могла быть написана в последние шесть, а то и семь месяцев. Скорей всего она появилась еще до моего неожиданного отъезда на планету Земля. Или в тот трехмесячный
