из древнееврейской библейской, как это происходило в русской прозе XIX в., русской религиозной философии, в том числе эмигрантской, конца XIX– первой половины XX вв. и в русской поэзии XX в.
Расплатившись большой кровью, молодая интеллигенция при всех своих шатаниях оказалась едва ли не самым стойким носителем и проводником этих ценностей. Ценностей, давно, казалось бы, отброшенных самими евреями ради самосохранения. Декларированных, но так и не реализованных христианством, сосредоточившимся на потустороннем, но еще больше на «посюстороннем»– политике и борьбе с инакомыслием. Освоенных и быстро преодоленных на путях растущего индивидуализма и рационалистического эгоизма просвещенным западным обществом.
Судьба советской интеллигенции в XX в., сжатая в семь десятилетий, трагически схожа с еврейской, растянутой на двадцать столетий: гонения и травля – не ее одной, конечно, но и в христианской Европе травили не одних евреев; выживание благодаря нужде властей предержащих в «специалистах»; униженное и хрупкое существование в культурной диаспоре среди науськиваемого на нее этими властями ими же замордованного рабоче-крестьянского большинства; «покупка и опускание» худшей части ее элиты; изгнание или уничтожение лучшей.
Так вот, некорректный вопрос «навскидку»: сколько такой интеллигенции было в России в начале XX в. и сколько ее сейчас? Этот вопрос я задавал разным людям, привыкшим за свои слова отвечать. Все отмахивались и ворчали, но когда я напоминал про интуитивное знание и гарантировал полную безответственность, отвечали: в начале XX несколько сот тысяч, ну миллион, к концу – три-пять. Вот и дадим оценку точными цифрами «с потолка»: на протяжении XX в. такая русская интеллигенция выросла от сотен тысяч или миллиона до нескольких миллионов человек. Очевидно, что в эти миллионы входят и почти все, если не все, российские евреи. Этот слой – или, по крайней мере, его ядро – русская интеллигенция.
Тогда новый вопрос: может ли одна группа численностью от миллиона до нескольких миллионов человек ассимилировать другую, приблизительно такой же численности, если обе группы находятся примерно на одном уровне культуры и представляют одну и ту же социальную среду?
Что же тогда произошло в Советском Союзе с евреями и интеллигенцией? Рискуя показаться неприятным ревнителем чистоты нации – и русской, и еврейской, – отвечу: они взаимно ассимилировались (пока, конечно, частично, не целиком – да вы что! ни боже мой! чур-чур меня!).
Однако дело тут не только в биологическом смешении. (Снова подчеркну: в русскую интеллигенцию может входить и армянин, и латыш, и татарин. Русская она – по культуре, стране, этнической принадлежности большинства входящих в нее людей. А главное – по языку.) Произошло довольно уникальное «скрещивание» двух общностей. Культурная ассимиляция не могла не быть однонаправленной. Евреи – те из них, что стремились из черты оседлости в города, – пришли
