в собственных силах и то внутреннее спокойствие, которое было необходимо ему для продолжения работы над разгадкой тайны грядущей катастрофы.
Вскоре прямо перед ним выросла монолитная глыба скалы, вздымающаяся из песка, словно огромный кулак. На её вершину вела еле заметная тропинка, и Эйвен мог бы взобраться по ней даже в кромешной тьме. Но сейчас он пришёл сюда не для любования красотами моря и не для прыжка в воду с головокружительной высоты, что он проделывал не раз, соревнуясь в ловкости и смелости со сверстниками. Юноша обошёл скользкий выступ слева, возле самой кромки воды, и взобрался на большой плоский камень. Дальше путь лежал под нависающей стеной скалы от одного валуна к другому, во множестве валяющихся у подножья Большого Кулака. Перепрыгивая с камня на камень, Эйвен добрался до ниши в скале и уселся в ней, свесив ноги к самым волнам, плещущимся рядом с ним. Это было его излюбленное место встречи с Ларгом, когда племя дельфов отдыхало в районе бухты. Эйвен позвал друга, издав условный сигнал серией свистящих и щёлкающих звуков. Подождав немного и вслушавшись в ночные шорохи, он повторил свой зов. Вскоре юноша услышал со стороны открытого моря тихий ответ. Улыбка тронула его губы. На серебристой дорожке лунного света, выгнувшись дугой, мелькнул тёмный силуэт молодого дельфа, а через минуту из волн под ногами Эйвена вынырнула голова Ларга. Широко разинув пасть, усеянную множеством острых зубов, дельф радостно заверещал, приветствуя друга, и в знак особого расположения почти наполовину поднялся над водой и осторожно ткнулся гладким длинным рылом в руку юноши. Тот ответил ему лёгкими шлепками и поглаживанием.
– Эйвен, говори с Ларгом образами, – проскрипел на своём языке дельф, словно предвосхищая предложение юноши.
Хотя Эйвен и владел языком дельфов, всё же человеческий голосовой аппарат и слух не могли передать и уловить всего диапазона звуков, используемых как средство общения этими высокоинтеллектуальными животными.
Они легко вошли в ментальный контакт, и Эйвен мысленно спросил:
«Ты когда-нибудь был у берегов континента Фам?»
«Нет», – однозначно ответил дельф.
Но в окраске его мыслеформы Эйвен почувствовал беспокойство и неясный страх. Это насторожило юношу, и он снова осторожно спросил друга:
«Твоё племя бывало там?»
Ответ последовал с большой задержкой:
«Давно. Давно. Давно»
От возбуждения Ларг заскрежетал и защёлкал, забыв о договорённости, и в этих звуках Эйвен распознал сигнал «опасность».
«Там опасно?»
«Да. Моё племя боится тех вод. Моё племя никогда не вернётся туда».
«Какая опасность существует в тех водах?»
«Ларг не знает. Большая Мать – знает», – объяснил дельф, давая понять, что существует некое табу, наложенное высшим иерархом племени.
Эйвен знал, что Большая Мать – старейшая доминирующая самка племени
