девчонок. Тогда это было весело. А теперь мне открылось, что мы делали и чем это было для них. И я не могу с этим жить». И терапевт работает с ним, несмотря на то, что тот совершал преступления. Работает не с его объективной виной с точки зрения этики и права, а с той болью, которая привела его за помощью. Так работал с приговоренными к смерти преступниками Виктор Франкл. И психотерапия либо даже не начинается, либо кончается там, где психотерапевтического превращения этического нет. Поэтому не могу согласиться с основной мыслью доклада Ф.Е. Василюка о философии психотерапии. «Психотерапевт, – сказал он, опираясь на примеры работы с отреагированием агрессии, чувством вины и острым горем, – как будто может все, а на самом деле действует "по касательной к подлинному" и рискует стать "каналом неконтролируемого воплощения любых идей", поскольку оправдывается принятием реальности пациента, замыкает его в ней и не дает отражать реальность жизни: если ты виноват, значит совершил грех и должен его искупить». Но вина, о которой не психотерапевту судить (он не следователь и не судья), и чувство вины, с которым психотерапевту работать, – разные вещи. На мой взгляд, эти рассуждения блестящего психотерапевта лежат в области общей и конфессионально-религиозной этики, то есть за пределами собственно психотерапии. Если действительно воспринимать психотерапевта как «канал неконтролируемого воплощения любых идей», то остается признать его работником идеологического фронта, промывателем мозгов и позаботиться о контролируемом воплощении «правильных и подлинных» идей. Психотерапевтическое превращение этического – ипостась безусловного принятия, без которого психотерапия в ее психологической парадигме и схождение парадигм попросту невозможны.
Еще одна особенность психологической парадигмы состоит в диалогичности психотерапии не только как диалога от «диа+логос (слово)», но и как диалога от «диа+логос (смысл)» – первый обеспечивает возможность второго, который Тамар Крон (Крон, 1992) называет моментом диалога. По сути, это момент психотерапевтического транса. Медицинская парадигма принимает диалог слов/знаков и предполагает освоение знакового языка психотерапии в виде техник, приемов, методик, но и в ней психотерапия совершается в подготовленный знаковым процессом момент диалога. Другое дело, рефлексируется ли он в медицинской парадигме. Пример вынесения такой рефлексии за скобки – рациональная психотерапия П. Дюбуа, полагавшего неврозы болезнями неведения и только к концу жизни согласившегося с тем, что в его терапии значительное место занимало внушение. Сходимость парадигм и в этом плане не утопия. Врач, принимающий возможность блокирования или искажения рационально-трезвого восприятия фактов внерациональными индивидуальными смыслами, будет обращаться к этим смыслам и таким образом способствовать наступлению момента диалога. Психолог, отправляясь от совсем иного видения, поможет пациенту восстановить нарушенную внутреннюю целостность,
