саблю и приказал:
– Докладывайте.
Павел Афанасьевич сжато сообщил свои соображения. Заведующий полицией наморщил лоб, помолчал несколько секунд, потом согласно кивнул:
– Точно! Этот дурень был левшой, сейчас и я это припоминаю. Что намерены делать, Вячеслав Константинович?
– Провести негласное расследование.
– Одобряю. Но только своим силами, без привлечения Грессера.
Генерал-лейтенант Грессер был новый петербургский градоначальник, только что назначенный. Оржевский уже успел с ним поссориться и старался теперь насолить ему при каждом удобном случае.
Пробыв в квартире Макова ещё минут десять, начальство удалилось и Благово остался один. Он начал с осмотра помещения. Жена и трое детей покойного, потрясённые случившимся, сидели в обнимку в гостиной; двое младших плакали в голос. Оставив допрос вдовы на ужо, сыщик прошёл в спальню бывшего министра и сразу же обнаружил на разобранной постели лист синей сахарной бумаги, заляпанный воском. Понюхал – пахнет нашатырём!
– Что, покойный вчера лечился от простуды? – спросил он у сопровождавшего его по дому камердинера.
– Точно так, ваше высокородие. Второго дня барин захворали, так мы давеча капали им на грудь восковую свечку.[2]
– Ага, значит, господин Маков собирался вылечиться, а не помирать?
Камердинер промолчал.
– А кстати, любезный, кого ты впускал к нему вчера вечером?
– Никого не впускал. Через парадное-то… К нам уж давно никто не ходит, с тех пор, как… А к чёрным дверям Лев Саввич наказали не подходить. В тии двери они сами впускали, а кого – то нам не ведомо.
– И давно у вас эдак заведено?
– Ещё когда их высокопревосходительство были министром внутренних дел. Сами понимаете: там пропасть всего секретного, чего нам, прислуге, знать не положено.
– И часто такое бывало?
– Дык, раз-то в неделю завсегда.
– И ты никого никогда не видел из этих секретных посетителей?
– Упаси Бог, ваше высокородие! Очень серчали. Прохора, что до меня служил, за то и рассчитали, что любопытство проявлял, рожу в коридор высовывал, когда не велено. Мы уж знаем: ежли барин такой приказ дали, сиди и не шелохнись. Надо им будет – звонком вызовут. Даже в ретирадное идти не смей!
– Эко у вас строго. Но ведь барин твой давно уже не министр!
– Ну и што? Когда они почтвами заведывали, так ещё гуще началось; едва ль не через день! Как ево, правда, вчистую уволили, то прекратилось, а вчера, слышь, опять наказали. Я подумал: сызнова секретные дела начались; может, барина опять в службу возьмут? А то скучали очень, да на нас злились… А чево злиться-то? Я, што ли, ево рассчитал?
– А как жена Льва Саввича к этому относилась?
– Известно как: не нравились ей все эти секреты. Боялась, как бы чего дурного из них не вышло. Тайны
Старый домашний способ лечения простуды: на растёртую нашатырём грудь больному клали лист плотной т. н. «сахарной» бумаги и топили на неё свечной воск. Кстати, очень хорошо помогало…
