style="font-size:15px;"> – Рея, Ильдико, перестаньте валять дурака.
Меня отпустили и уже нормальным голосом Ильдико произнесла:
– Нет, вы только посмотрите на него!! Сначала он берет отпуск, не сказав нам ничего, а потом в Хранилище хватает отчеты моих и своих родителей!
Рея ничего не говорила, она возмущено хлопала крыльями, продолжая сидеть на моей голове. Правда, уши мои она отпустила.
– Откуда вы знаете про отчеты? – пролепетал я. Ничего путного в мою голову больше не пришло.
– На деревья за окном чаще смотреть надо! – отрезала Ильдико. И добавила:
– Собрался один Корнелиуса искать?!!! Предатель!
– Это кого-же я предал? – спросил я. Я разозлился и оттого вопрос прозвучал весьма агрессивно.
– НАС!! – в один голос заявили мои верные друзья. Ну, такие верные, что даже мысли спрятать от них нельзя.
Глава 4. Информация к размышлению
Они так и продолжали говорить, в один голос. Негромко, чтобы не привлекать внимания, но быстро и дружно. Из скороговорки моих верных друзей я узнал (стилистику сохраняю!) следующее:
1. Мой подозрительный отпуск заставил их обратиться к командиру Сибелиусу!
2. Бурчание командира: «имеет право» и хитрый его взгляд заставили усомниться, как в правоте этого отпуска, так и в том, что Сибелиус прояснит ситуацию!
3. Они сразу поняли, что я хочу от них «слинять»! (Главный довод: «Как за статуэтками гонять, так мы можем, а как с тобой – нет??!»)
4. Они стали следить за мной! Вот!! И правильно сделали. И им нисколечко не стыдно! (Будто я мог сказать им, что они неправы. Спорить с двумя разъяренными девчонками! Я просто слушал и ждал, пока они выдохнутся, но они не выдыхались.)
5. И, наконец, Ильдико прочла мои мысли, когда я, сидя на скамейке в парке («Дурак», – подумал я, – «учили же нас, когда тебе кажется, что ты один, непременно закрой свои мысли!»), думал, как незаметно добраться до отчетов четверки.
6. И наконец! Они решили сегодня предателя (то есть, меня) подстеречь и сказать ему все, что они думают.
– Ну, наконец-то, выдохлись, – подумал я. Но оказалось, рано радовался. Ильдико прищурила глаза – знак крайнего презрения, в данном случае ко мне, – и выпалила:
– И, вообще, один ты не пройдешь! Я знаю это точно! От мамы!
Я разъярился, как никогда! Сами собой поднялись уши, я зарычал (рудиментарные отголоски предков). Девчонки попятились. Точнее, попятилась Ильдико, а Рея сидела у нее на плече.
– И мама в курсе! Вы все испортили! Дуры!
Наступила тишина. Я уже раскаивался. И вовсе они не дуры. И будь я на их месте, я тоже бы стал разузнавать, куда это без меня намылились мои друзья. А то, что произошло дальше, вообще, фигурально выражаясь, посадило меня на поводок. Они заплакали. Мои железные девчонки, которые прошли через серьезные испытания и потери – заплакали.
