как у машины трубочки, бронхи и проник в альвеолы. Теперь она задохнулась от холода, что сковал на секунду, ей показалась на минуты, все легкие. Затем настал мучительный выдох, она не могла выдохнуть, согретый воздух, полный углекислого газа.
Диафрагма и межреберные мышцы не слушались, не сокращались. Очередной приступ боли, и отчаяние накатили волной. Она хотела кричать, но не могла, хотела биться руками и ногами, не могла, она ничего не могла. Наконец кислород достиг мозга и он начал включаться, соображать, что ему делать. Спустя мучительные тридцать секунд, она выдохнула и вновь вдохнула. Испуганное сердце постепенно стало успокаиваться, входя в ритм с легкими.
Но, на этом не окончились боль и мучения. Теперь кровь разбуженная сердцем и застывавшая в артериях и венах, богатая углекислым газом, начала отмораживаться и медленно, словно ртуть течь, по скованным сосудам, причиняя боль, которая распространялась от головы до шеи, от шеи до плеч и дальше, вниз до самых пальцев рук и ног. Ощущение было схоже с покалыванием, когда отморозил себе конечности и, придя в тепло помещение, они медленно начинают оттаивать, тоже происходило и сейчас.
Сначала незаметные покалывания прошлись по всему её телу, затем они усилилась, нарастая и превращаясь уже не в покалывания, а проколы и жжения. Казалось миллиард холодных, острых вперемешку с горячими иглами впиваются в руки и ноги, во всё тело. Кровь хлынула, вниз и там оставшись, на пару секунд, потекла обратно по венам, вызывая судороги.
Первая мысль, которая пришла ей, осознано и чётко была: «Я совершенно голая». – Каким-то шестым чувство, она ощутила, что обнажена и лежит на чём-то холодном и гладком как лёд, лёд был повсюду, она ощущала его, вдыхая через нос, но, не различая ещё запахов и кожей, которая медленно восстанавливала свой нормальный цвет из белого в розоватый.
***
– Ну, ты и засранец. – Ворчал Петрович, идя по скользкому, нечищеному ни кем двору больницы, к одноэтажному зданию. – Разбудил меня в воскресение, в такую рань, с твоей там теорией. – Продолжал он свой монолог. – Мало ли кому, что кажется. Когда кажется крестца надо.
– Петрович, если бы ты не хотел, то сейчас бы не шёл такой целенаправленной походкой со мной. – Спокойно отвечал ему Александр Борисович.
– С тебя вискарь. – Буркнул Михаил и достал связку железных, тяжелых ключей. Покопавшись в ней, он нашёл нужный ключ от входной двери, вставил в замочную скважину.
– Как всегда Джека? – Спокойно спросил Саша.
– Санчес, всё – то он знает. – Язвительно ответил Петрович и открыл дверь. – Да. – Бросил он через плечо и зашёл в темный холл. Пройдя по темному коридору, до другой двери, что была еле видна в сумерках, рассеянных слабым светом из – за грязных окон ещё и с решетками, будто тут можно было что-то воровать, хотя, как посмотреть, может и можно было, на то они и поставлены, вставив другой ключ в другую дверь, Михаил открыл её и распахнул пред Александром.
– Прошу,
