сверху при малейшем дуновении ветра. Однако, долго любоваться этой неожиданной картиной не приходилось, ощущался уже крепкий вечерний мороз, он чувствовал, как замерзли ноги, как стынет голова – выехав из дома в комфортабельной машине, он не посчитал нужным надеть теплые сапоги и шапку, не думая ни о чем непредвиденном, да и что могло случиться непредвиденное, когда он ехал к себе на дачу, что в сорока километрах от его городской квартиры, ехал по дороге, которую изучил до мельчайших подробностей за полтора десятка лет езды по ней? Но вот, тем не менее, случилось, и он теперь стоит в дорогих, но легких туфлях на снегу, а вокруг лес, лес, лес… Бред какой-то, – подумал он, – никакого леса тут не было, не должно быть. Он ущипнул себя за замерзшие щеки, сразу за обе и ощутил боль, реальность, не сон, не сон. Чувствуя, что замерзает, он пошел, почти побежал по лесу, утопая по щиколотки в снегу, мимо больших деревьев, уходящих верхушками в темное, без звезд, небо, не различая под ногами хоть какой-то тропинки, которая могла хоть куда-то вывести. Ноги моментально промокли – он привычно сразу подумал о предстоящей простуде – и противно чавкали в туфлях. Он бежал наугад, стараясь не вникать, не думать о своем положении, чтобы не поддаваться панике, стараясь не думать об этих более чем странных обстоятельствах, в которые попал, бежал, размахивая руками, хлопая себя по бокам, по груди, чтобы хоть немного разогреться. Но это ему плохо удавалось, мороз становился все сильнее, к тому же пошел снег, обильный, пушистый, не тот куцый, мелкий, что шел в городе сегодня с утра, тут же превращаясь в грязь под ногами прохожих, а настоящий зимний снег, что за несколько часов мог в этом непонятном лесу намести сугробы, сделать немыслимо трудным передвижение по нему, особенно в такой обуви, как у него… Положение становилось критическим, появилась реальная опасность замерзнуть посреди этого проклятого леса. Но что можно было поделать? Единственное пока, что зависело от него самого, решил он – не падать духом, держаться как можно дольше, не сдаваться, идти из последних сил, не думать, чем может закончиться, ни о чем не думать, идти, шагать, шагать, шагать… И он побежал, что было мочи, ударяясь о стволы вековых деревьев, падая и упорно поднимаясь на ноги, разбив в кровь руки и лицо, по которому безжалостно хлестали колючие холодные ветви, бежал, ничего не соображая от усталости, как бегут, спасая свою жизнь. Но холод становился все нестерпимее и мороз сковывал его тело, его движения, замедлял этот спасительный бег. Дышать становилось больно от мороза, он еле переводил дыхание, готовый вот-вот упасть… И тут словно сжалившись над ним, судьба подбросила ему шанс выжить, видимо, решив, что достаточно уже испытала его и он ни на что не годится.