вожжами.
Испугался сильно скоро Кай,
Дёргать стал свою верёвку,
Отвязал, нащупал санок край,
Никакого только толку.
Хоть одну б молитву прочитать
Захотел в тот час в движении,
Начал «Отче наш» он вспоминать,
Вспомнил только «умножение».
Санки также быстро всё несли,
Кай лежал, со всеми уж прощаясь,
А снежинки в воздухе росли,
В куриц белых превращаясь.
Вдруг все кони, резко враз
Дыбом замерли, замолкли,
Из саней, сверкнувши блеском глаз,
Дама вышла в белом шёлке.
Королева вся из снега – блеск.
И, сверкая под лучами,
Чуть ступая под морозный треск,
Посадила Кая в свои сани.
Мальчик трясся, сильно замерзал,
Но под снегом белой шубы
Он согрелся, почти спал,
Поцелуй, почуяв в губы.
Сердце коркой, твёрдым льдом
В тот же миг в груди покрылось,
Все родные, милые и дом —
Вмиг всё Каем позабылось.
Королева не казалась ледяной,
Как тогда в ночи холодной,
Говорить хотелось с ней одной,
Себя чувствовал свободно.
Так она прекрасна, хороша,
Краше будто совершенства,
Холодом не веяла душа,
Кай испытывал блаженство.
Всё, что знал он, рассказал,
Вспомнил только одни цифры,
Понял сам, что мало знал,
Всё смешалось: буквы, шрифты.
Санки Кая, захватив с собой,
В облака они поднялись,
В чёрной туче над землёй,
Лес и горы снизу расплескались.
Днём сверкал на солнце снег
Буря ночью ныла и стонала,
Волки выли, чей-то чуя след,
Кай лишь днём заснул устало.
Цветник женщины, умевшей колдовать
Кай куда пропал? Не знал никто,
Герда сильно горевала,
Говорил там кто-то, где-то что;
Вся округа лишь гадала…
Один мальчик видел, как сам Кай
За большие сани зацепился,
Но пойди-ка там и угадай,
Где теперь он очутился.
Утонул, поди давно в реке
Только Герда всем не верит
И к воде спустилась налегке,
У реки спросить пришла на берег.
Чтобы речке подарить,
Туфли с берега бросает,
Тянет рученьки свои,
Реку просит, умоляет:
– Вот, возьми же туфельки мои,
Но скажи мне честно, речка,
Не видала ль
