громоздилась сложная конструкция техногенного происхождения – шкалы, стрелки, ручки, кнопки. Но в отличие от приборов, которые Инна видела до сих пор, эти поражали нарочитой допотопностью, да к тому же, вместо проводов, конструкцию пронизывали прозрачные трубки с синей пульсирующей жидкостью. Он перестал улыбаться и посмеиваться. Наоборот, его лицо приобрело нарочито сосредоточенное выражение.
– Проходите. – он пропустил их в огромный зал, густо заставленный оборудованием. – Здесь мы и работаем. Эрика Рихтеровича сейчас нет, но именно он наш учитель и идейный вдохновитель, доктор наук и начальник этой лаборатории. Мы изучаем реакцию психики на необычное. – продолжал Игорь, проходя через лес стеклянных трубок в штативах. – На особые раздражители или сочетания раздражителей, которые практически не встречаются в жизни.
По трубкам в неведомые глубины стекала все та же синяя жидкость.
– Какой же тогда в этом практический смысл? – удивилась Инна.
Она себя почувствовала значительно лучше. В голове прояснилось. Даже наоборот, стало как-то особенно ясно. Казалось, что она вот-вот поймет что-то самое главное или совершит великое научное открытие.
– Огромный. – приветливо улыбнулся Игорь. – Представьте себе, к примеру, первобытного человека. Его психика была прекрасно приспособлена к раздражителям привычной окружающей среды, но если его привезти в современный город, то у него будут большие проблемы с психикой.
Лес трубок превратился в аллею, и подсвеченное снизу стекло играло, словно ледяные сосульки. Инна почувствовала, как усиливается напряжение внутри головы, через мозг побежали волны мягкой, даже приятной вибрации. Слова пролетали стайками черных букашек.
Инна сосредоточилась и уцепилась за последнюю, метавшуюся в голове фразу:
– Но ведь первобытных людей уже нет…
– Во-первых, есть. – возразил Игорь. – Тропическая Африка, Южная Америка. Пройдет всего несколько лет и им неминуемо придется столкнуться с напирающей цивилизацией. Что с ними будет? В какую именно сторону у них съедет крыша и как ее удержать на месте?
Игорь хохотнул и вышел из аллеи трубок в широкий зал, полный одинаковых станков, в которых были зажаты собаки. Овчарки, болонки, пинчеры, ротвейлеры. Из их голов и позвоночников торчали десятки электродов, провода соединялись жгутами и уползали по полу неизвестно куда. Иногда жгуты проводов неприятно подергивались, будто вялые, но еще активные мышечные волокна. Зал терялся в перспективе, на полу желтели огромные надписи: «Зона стерильности.» Матовые окна от пола до потолка впускали потоки совершенно белого света, хотя Инна была уверена, что лаборатория находится ниже уровня земли.
Может за ними лампы?
Инна вдруг почувствовала непреодолимое желание подойти и погладить одну из собак, но никак не могла сделать первого шага. Хотелось безудержно, но в каком же месте можно погладить собаку, если она вся утыкана проводами, толщиной в палец?
Игорь взглянул на оторопевших девушек и пояснил:
– Это
