на кухне. Сидя на табурете с горбушкой хлеба в руке я разревелся как девчонка. Слёзы неумолимым потоком заструились по моему лицу. Я уронил голову на руки и от отчаянья сотрясался в рыданиях. Я был один, и мне незачем было сдерживать неумолимый поток горечи отчаянья. От нас уходят родные и близкие, когда, кажется, уж они-то заслужили себе жизнь среди нас вечную. Не они должны умирать. Кто угодно, но только не они.
Слезы принесли облегчение. Как будто вместе с ними с глаз сползла пелена тревоги и внутреннего мандража последних часов. Настало время действовать.
Перед тем как выйти из квартиры я, на всякий случай, сунул в карман штанов бинт и пластырь. Дорога до дома друга была неблизкая, и ввиду вероятного отсутствия какого-либо наземного транспорта, пришлось тащиться к метро пешком.
Жилые районы Москвы это прямоугольники и трапеции кварталов многоэтажных домов, именуемых иногда микрорайонами. Не сказать чтобы похожие друг на друга, но состоящие на большую часть из комбинаций серийных пяти, девяти, двенадцати, шестнадцати, семнадцати этажных домов. Существует целый ряд нетиповых серий, но для окраин города (спальных районов) это скорее редкость. В каждом из микрорайонов свои школа и детский сад (не менее чем по одному). Магазины. Сфера энных услуг. При заселении районов ещё те новоселы сажали липу, черёмуху, тополь, берёзу и так далее. Надзор за домами ведётся на авось. По вечерам у крыльца подъезда то и дело шмыгнет по своему делу крыса. И год от года кажется, что они становятся все жирнее и наглее.
Я проживал в типичном для столицы районе юго-западного округа Теплый стан. В двенадцатиэтажной панельке 1972 года постройки. Уютные зелёные дворы, детские площадки с мухоморами зонтиками. Гаражи-ракушки. Всё настолько родное, что с завязанными глазами прошёл бы и не сбился с придомовых дорог. Оно и сейчас вроде также, только…
Первое, что поражало больше всего – это почти полное отсутствие людей на улице для этого времени суток. В пределах видимости у дороги я заметил с десяток человек, что обычно случалось ночью, да и то в скверную погоду. Люди, встречающиеся на пути, в большинстве случаев вглядывались мне в лицо. Не пряча глаз, не минуя безразличием прошедшего по тебе взгляда, а именно с интересом изучая друг друга. Днём ранее, это выглядело бы, по крайней мере, настораживающим. Сам, заразившись такой манерой, и позабыв про вежливость, я тоже стал пытливо рассматривать каждого встречного. Не сильно, однако, преуспел в анализе при этом. Двоих отметил как явно больных новой формой заболевания. Остальные, пожалуй, выглядели, как и прежде, статистическими людьми. Только без радости жизни. Все.
Пройдя с полкилометра по главной улице района, я отметил, что все торговые киоски были закрыты. Однако из дверей местного универмага на перекрестке вышли люди. С пакетами в руках. Я ступил на пустующую магистраль и, перейдя её, направился на экскурсию.
У угла здания магазина расположился милицейский патруль из четырёх человек. Молодой капитан, не выпуская сигареты изо рта, с суровым видом внушал что-то младшим по званию. Подчинённые внимательно слушали его, переминаясь с ноги на
