тела своих жертв к стенам форта: оставляли там же, где убивали. А другие одичавшие откровенно тешились горем и ужасом людей, когда те обнаруживали у стен форта изуродованные останки всех, кому не повезло в лесу.
Поэтому люди приучились держать себя в руках, не радовать врага. Вооруженные дежурные выходили, подбирали трупы и молча, деловито возвращались в форт.
Нелюди поднимали злобный, разочарованный вой и свист и долго еще метались по деревьям, норовя так раскачать ветви, чтобы допрыгнуть до стен форта. Но, во-первых, весь лес поблизости был надежно вырублен, во-вторых, сквозь стены проходил ток, а в-третьих, сверху они были щедро усыпаны битым стеклом.
Орел-наблюдатель вдруг заклекотал и резко пал с высоты, напрягая когти, словно хотел подхватить Данилу и вынести его из леса.
Понятно: погоня совсем близко! Диспетчер, наблюдавший за Данилой из форта и видевший округу телеобъективами, вживленными в глаза орла, не мог сейчас помочь ничем, кроме этих сигналов тревоги.
«Хорошо, хоть орел видит, – подумал Данила. – Наши будут знать, как и где меня убивали. Жаль, что я так и не успел ничего сделать, искупить вину… Интересно, родителям сообщат, что я погиб? Хотя вряд ли. Они, наверное, даже не знают, где я теперь. Думают, что я до сих пор сижу себе в санатории и, типа, лечусь неизвестно от чего. Надеются меня когда-нибудь увидеть…»
Странно: мысль о том, что родители даже не представляют, кто он и где, пришла в голову впервые. Почему Данила никогда об этом не задумывался? Почему почти забыл о них и о том, кем, каким он был раньше?
Почему-почему… некогда было! Здесь надо было выживать, спасаться и спасать других, работать в лесу, бороться…
И надеяться!
Но, кажется, надежды больше нет…
Данила с трудом отстранился от дерева. Запоздало спохватился, что забыл оглядеть его крону, прежде чем опереться о ствол. А вдруг в гуще ветвей свили гнездо одичавшие?!
Нет, крона чиста. Конечно, это ведь береза! Береза осталась единственным деревом, которое не подверглось мутации, и нелюди обходили его стороной.
Именно из березовой древесины люди делали стрелы для обычных луков. Птицеглавые предпочитали тростниковые. Даже без наконечников. Но все равно убойные, не хуже тех, которые использовали люди для огнестрелов!
Огнестрел – всего лишь железяка. Бездушная железяка. И стрелы у него такие же. А тростник ненавидел людей. Именно поэтому стрелы птицеглавых всегда попадали в цель и всегда убивали.
Тростник сам этого хотел!
Данила зачем-то осмотрел огнестрел, хотя и так знал, что в нем осталась всего одна стрела.
Хорошо бы успеть напоследок сшибить ею какого-нибудь птицеглавого. Чтоб знали Данилу Макарова!
Он погладил шершавую березовую кору и устало побежал дальше.
– Эй, да ты что? Ну давай, очнись уже! Ох и дура эта Лина! – жужжал рядом чей-то голос. – Лишь бы какую-нибудь глупость спороть. Джен, помоги ей сесть. Ребята, принесите кто-нибудь воды.
