style="font-size:15px;"> Тут Никита не удержался и все же хихикнул.
Он-то раньше думал, что подсолнечным бывает только масло… А оказывается, и мир!
– Веселишься? – горько спроси дед. – А вот поди-ка на него еще разок погляди! Думаю, у него уже сила изошла – мою личину на себе держать. Увидишь теперь, каков он на деле! Но только смотри не открывай дверь! Ни за что! Поклянись!
– Да не открою я, – сказал Никита. – Зачем мне?
– Нет, ты поклянись! – не унимался дед. – Поклянись, что ни за что не откроешь! Ни за какие коврижки!
– Чем же клясться? – спросил Никита.
– Чем? – дед призадумался. – Ну, ты просто побожись. Только не стой рядом со мной. В сенцы ближние выйди.
– А почему? – удивился Никита.
– Да что ты все спрос да спрос! – рассердился старик. – Почему, почему! По кочану да по капусте! Иди вон в сенцы да божись! Только на меня при этом не смотри!
Никита вышел в коридор, но не удержался – глянул-таки через плечо. И увидел: дед мало того что под стол залез – еще и табуреткой загородился!
– Не смотри на меня, говорено же! – донеслось до Никиты сердитое шипенье. – Божись давай!
Никита послушно отвернулся и пробормотал, уставившись в стенку:
– Ей-богу, никому не открою дверь!
– Побожился? – донесся сдавленный голос.
– Все в порядке, – отозвался Никита и отправился к дверям, от которых несся очередной звонок.
Между прочим, дедушка-суседушка совершенно напрасно заставлял Никиту божиться. Потому что не только за какие-то там коврижки, но и вообще за все сокровища мира он не открыл бы двери тому кошмарику, которого разглядел в глазок!
От облика прежнего маленького, добродушного дедули ничего не осталось. Косматый, желтолицый, морщинистый, огромный старик маячил за дверью! Одет он был в бесформенный черно-серый (такое ощущение, что изрядно подернутый плесенью!) балахон, а на шее висели какие-то погремушки типа древесных корешков и просверленных камушков.
Его узкие черные глаза, чудилось, прожигали дверь насквозь. Из косогубого рта вырывалось не то рычание, не то шипение:
– Впусти меня! Приюти! Обогрей! Сил нет! Сейчас упаду да помру! Слабый я! Старый! Смилуйся!
Если бы Никита решил задавать вопросы, так сказать, по теме, первый был бы такой: раз вы, дедушка, такой старый и слабый, как говорите, отчего не постучали в какую-нибудь дверь на первом этаже, а поперлись аж на пятый, вдобавок без лифта? А во вторую очередь Никита спросил бы: кто ж просит о помощи таким злобным, угрожающим голосом?!
Впрочем, ни вопросы задавать, ни в какие-то разговоры пускаться с этим ужасным стариканом Никита не стал. Он просто повернулся – и дал деру прочь от двери.
Стало страшно! И даже не жуткая морда, которую он увидел в глазок, напугала Никиту, а то, что на площадке находился еще кто-то, кроме черного старика. Этот неизвестный то ли за спиной старика прятался, то ли вообще внутри него сидел!
Как это могло
