обрастание событий домыслами и вымыслами подчас раскрывают явления объективнее, чем скрупулезное уточнение и кропотливая сверка фактов. Легенды и анекдоты нужны не для доказательной базы, а для полноты картины – полифонии суждений, многоголосицы оценок.
Злоречие впечатляюще метафорично. Наиболее последовательное и типичное его представление в европейской лингвокультуре – словесный бестиарий: оскорбление – собака, клевета – змея, насмешка – обезьяна, сплетня – сорока… Известный афоризм Диогена: «Злословец – самый лютый из диких зверей». Среди других популярных метафор – колюще-режущие инструменты, различные виды оружия, вирусы, яды. Заглядывая в прошлое, мы увидим, как эти общие аналогии отливаются в конкретные образы, отражаются художественной литературой и оживают в изобразительном искусстве.
В книге более четырехсот репродукций произведений живописи и графики разных эпох. От широко растиражированных образцов визуализированной речи вроде «Фламандских пословиц» Брейгеля или «Клеветы» Боттичелли, – до малоизвестных работ европейских и отечественных художников. Многие иллюстрации сопровождаются искусствоведческими справками и пояснительными комментариями.
Общая структура книги стремится к повествовательной цельности, но не имеет композиционного единства. Одни главы организованы хронологически: показывают этапы эволюции разных форм злоречия (клевета, проклятие, богохульство). Другие подчинены кластерному принципу: описывают частные явления внутри общего (оскорбление, порицание, сквернословие). Некоторые главы построены по принципу «кругового обхода»: отдельная проблема помещена в центр и рассмотрена с разных сторон (глумление, хамство, ссора).
Специфичность проблематики требует особого предупреждения относительно ненормативной лексики: она представлена без отточий. Это настоятельно продиктовано необходимостью объективного и достоверного предъявления словесного материала. К тому же научная этика предписывает цитирование без купюр, если таковые отсутствуют в исходных текстах.
Однако исследовать словесное зло не значит снимать крышку с гроба и выпускать наружу смрад и тлен. Здесь напрашивается иная образность: обнаружение и обезвреживание демонов, обитающих в «потусторонье» речи. Помимо всего прочего, языковредие – как еще называли его в старину – мощнейший двигатель ментальных процессов, эффективный инструмент общественного управления и род социальной магии. Это очередная объяснительная метафора и лейтмотив настоящей книги.
Современность создала множество прогрессивных технологий в самых разных областях, но до сих пор не изобрела надежной защиты от злых слов. Слова давно уже не всевластны, но по-прежнему непобедимы. Библейское определение lingua dolosa (язык лукавый, коварный) вечно актуально. И сегодня, как всегда, «жизнь и смерть во власти языка».
При этом само злоречие – неиссякаемая тема
