мной.
– Так ты потом отправишься в Мальборк?
– В Мальборк ли, на край ли света, лишь бы только добыть Лихтенштейна.
– За это я не стану тебя попрекать. Либо ему, либо тебе на свете не жить!
– Уж я вам перчатку его и пояс привезу в Богданец, – это вы не сомневайтесь.
– Ты только бойся измены. Вероломный это народ.
– Я поклонюсь князю Янушу и попрошу послать меня к великому магистру за охранной грамотой. Нынче у нас мир. Я поеду за охранной грамотой в Мальборк, а там всегда гостит много рыцарей. Ну, вы сами понимаете, – сперва я возьмусь за Лихтенштейна, а там погляжу, у кого павлиньи чубы на шлемах, и стану по очереди тех вызывать. Боже ты мой! Да коли мне Христос поможет одолеть их, так ведь я и обет исполню.
Збышко улыбался при этом своим собственным мыслям, и лицо у него было совсем как у мальчика, который расписывает, какие рыцарские подвиги он совершит, когда вырастет.
– Эх! – сказал Мацько, качая головой. – Да кабы ты троих знатных рыцарей одолел, так не только обет бы исполнил, но и снаряжение у них захватил, да еще какое снаряжение – Боже ты мой!
– Что там троих! – воскликнул Збышко – Я еще в темнице сказал себе, что не пожалею для Дануси немцев. Не троих, а столько, сколько пальцев на обеих руках!
Мацько пожал плечами.
– Хотите верьте, хотите не верьте, – сказал Збышко, – а я из Мальборка поеду прямо к Юранду из Спыхова. Как же мне не явиться к нему на поклон, коли он отец Дануси? Мы с ним станем чинить набеги на хелминских немцев. Вы ведь сами говорили, что он – гроза всех немцев, страшней его для них во всей Мазовии нету.
– А коли он не отдаст за тебя Дануську?
– И чего это ему не отдать ее! Он ищет мести за свою обиду, я – за свою. Кого же ему найти лучше меня? Уж раз княгиня разрешила отпраздновать обрученье, так и он не станет противиться.
– Я только одно думаю, – сказал Мацько, – заберешь ты с собой всех людей из Богданца, чтоб и у тебя были слуги, как подобает рыцарю, а земля останется без рук. Покуда жив, не дам я тебе людей, ну а после моей смерти ты как пить дать их заберешь.
– Господь Бог пошлет мне слуг, да и Янко из Тульчи – родич наш, значит, не пожалеет.
В это мгновение дверь отворилась, и как бы в доказательство того, что Господь Бог печется о Збышке, вошли два человека, чернявые, плотные, в желтых, похожих на еврейские, кафтанах, в красных шапках и необъятных шароварах. Остановившись в дверях, они стали прикладывать пальцы ко лбу, к губам и к груди и кланяться при этом до самой земли.
– Это что за басурманы? – спросил Мацько. – Вы кто такие?
– Мы ваши невольники, – ответили пришельцы на ломаном польском языке.
– Как так? Откуда? Кто вас сюда прислал?
– Нас прислал пан Завиша в дар молодому рыцарю, чтобы мы были его невольниками.
– Боже мой! Еще два мужика! – с радостью воскликнул Мацько. – Из каких же вы будете?
– Мы
