соображениями – борьба с тиранией Османской империи.
Войну общество встретило с энтузиазмом. Ныне бы сказали, что её прагматика считалась позитивной: если в 1848 году Николай I, помогая австрийскому императору, двинул войска за границу на подавление венгерского восстания, то почти через тридцать лет население Балкан встречало русскую армию как освободительницу.
Отправился на войну и студент Горного института В.М. Гаршин. Вольноопределяющийся пехотного полка был ранен, произведен в офицеры. Писательской известности добился после отставки.
Гиляровский – почти ровесник Гаршина. В мемуарной книге сообщил, что спонтанно принял решение воевать, какие-либо планы на будущее не строил. И это опять вызывает сомнения.
Ему в ту пору двадцать три года, официального статуса нет по-прежнему. А война давала шанс если не в офицеры выйти, так боевую награду получить – «солдатский георгий». И тогда Гиляровский уже не юнкер-второгодник, а герой. Можно сказать, совсем иная рекомендация.
Такого рода соображения нельзя исключить. Но и не доказать, что они были. Если да, то место и время реализации выбраны как нельзя лучше.
В мемуарах Гиляровский сообщил, что к нему полковое начальство относилось уважительно. Пока шла подготовка к отправлению в действующую армию, вольноопределяющегося-актёра отпускали на репетиции, а спектакли с его участием посещали все офицеры – по театральным контрамаркам. Он был, можно сказать, гордостью полка.
Сам Гиляровский такое отношение характеризовал, ссылаясь на своё армейское прошлое. Уважали, потому что службу знал строевую, да и для офицеров не совсем штатский – бывший юнкер.
Контекстом же подразумевалась и другая причина. На войну – добровольно, а не по официальному призыву – отправился актёр, жертвовавший сценической карьерой ради исполнения патриотического долга.
О такой мотивации Гиляровский тоже не сообщил. Военную обстановку характеризовал в мемуарах скупо. Отметил только, что рассуждать про «свои переживания или описывать геройские подвиги – это и скучно, и старо. Переживания мог писать глубокий Гаршин, попавший прямо из столиц, из интеллигентной жизни в кровавую обстановку, а у меня, кажется, никаких особых переживаний и не было. Служба в полку приучила меня к дисциплине, к солдатской обстановке, жизнь бурлацкая да бродяжная выбросила из моего лексикона слова: страх, ужас, страдание, усталость, а окружающие солдаты и казаки казались мне скромными институтками сравнительно с моими прежними товарищами…».
Гиляровский, по его словам, был зачислен в двенадцатую роту 161-го Александропольского пехотного полка. С ним и отправился в действующую армию. Там по-прежнему искал приключения. Что не раз подчеркнул: «На войне для укрощения моего озорства было поле широкое».
Потому и пошёл в команду войсковых разведчиков. Их называли охотниками: брали туда лишь «по своей охоте».
Служба у разведчиков была рискованная. Гиляровский отметил: «Много
