пою и играю, людям по нраву, да и брательник мой парень голосистый.
– Это точно, если я заору, услышат издалека, – серьезно подтвердил герцог, но плотогоны были слишком пьяны, чтобы вникнуть в соль шутки.
– А какой тебе с того прок? – полюбопытствовал принц и на сей раз сам перешел к физическим действиям, утихомиривающим остроумного компаньона. Сапог Кэлера ощутимо приземлился на ногу Элегора, и герцог ответил принцу невинной улыбкой, впрочем, показывающей, что от шуток он постарается удержаться, правда, полностью за себя ручаться не может.
– Да уж больно русалки и тритоны музыку любят, плоты быстрее гонят, коли их доброй песней побаловать, – объяснил Трафа и удивительно нежно улыбнулся, выказывая искреннюю симпатию к разумным амфибиям. – А лучше старых для них только новые песни, прежде неслыханные, очень истории про любовь любят да про воду. Ежели русалкам петь будете, так ни тростника с вас не возьму.
– Договорились, – уверил мужика Кэлер и стукнул своей кружкой о кружку Трафа, скрепляя устный договор, не менее надежный в среде вольных плотогонов, чем бумага с печатями и подписями.
– Тогда еще по кружечке – и двигаем, – выхлестав пиво, подтвердил плотогон, вытирая рукой рот.
– Куда? – удивился Элегор, не то чтобы он был против неожиданных и стремительных передвижений, но хотел знать, в какие края их с Кэлером собрался тащить по темным вальморским улицам пьяный мужик. Не в гости же к русалкам? Но оказалось, что последнее предположение герцога наиболее близко к истине.
– Как куда? – озадаченно переспросил Трафа. – К плотам моим. В здешней духоте разве выспишься по-людски? То ли дело на водице. Она как мамка тебя принимает и укачивает. Красота!
– Возил я одного студента, – ударился в пьяные воспоминания Вук. – Гостил, немочь бледная, в Вальморе у старухи-тетки, а домой, приключений ему вишь ли захотелось, решил по реке добираться. И что ж ты думаешь, едва ногой на плот вступил, зеленый, чище яблока незрелого сделался. Блевал всю дорогу от Вальморы до Кударга, и выворачивало его всегда неожиданно, где придется, а все чаще за борт, не могли уследить. Не связывать же придурка, да и за проезд заплатил честно, хотя знать бы наперед, чем дело обернется, я б такую цену заломил, чтобы он нас стороной всю жизнь обходил. Одними убытками для нас тот сплав обернулся. Ни один тритон и близко к плоту не подплыл. Так на шестах и веслах весь путь шли. – Плотогон брезгливо сплюнул на пол, выражая свое презрение к сухопутной крысе, и, потеряв равновесие, сам едва не отправился вслед за плевком, но, ухватившись за край стола, удержался на лавке.
– Нам что вода, что суша, все едино – желудки луженые, – ухмыльнулся Кэлер. – Блевать не будем.
– А все одно на плотах лучше! – с упрямством истинного патриота заявил Трафа. – Водица покачивает, плеск ласковый, ветерок свежий.
– Тока мошкара, сволочь, жрет нещадно, особенно ввечеру, – снова влез и опошлил всю плотогонскую романтику Вук.
– Эт-т-та
