от меня прячет. Я злобно осклабился. Подтащив зубами стул, неловко вспрыгнул на него, слишком мелок он для меня оказался. Встав в полный рост, качаясь на задних лапах, с остервенением стукнул по коробке. Та с шумом слетела на пол, открывшись в полете. Вслед за ней с раздражением спрыгнул и я, сотрясая весь этаж. Рядом со стеллажа со звоном упала и разбилась высокая хрустальная вазочка с мелочью, осыпав паркет осколками и монетами.
Ничего. Переживет. Надо вовремя домой возвращаться!
Я, хищно оскалившись, подобрался к туфлям.
Сегодня мое начальство в лице Натальи Семеновны с утра носилось по коридорам с перекошенным от напряжения лицом и паническими воплями: «баланс», «отчет», «конец квартала», «годовой отчет», точно репетируя роль огнедышащего дракона.
Все ясно! Она, очевидно, готовится к ролевым играм по Толкиену. Иначе не объяснить раздраженный рык, то и дело переходящий в рев раненого зверя. Наталья Семеновна талантливей всего изображала Сарумана, «доброжелательно» подкладывая мне на стол все новые задания.
– Даша, ты счета, что я тебе вчера оставляла, провела? – блестела она глазками. Если напомнить ей, что после она дала уже три поручения, мне всю жизнь будут припоминать «мою злопамятность». – Там на моем столе новые лежат… а ты их в квартальный отчет внесла? – Я кивнула, устало потерев лоб, но Наталья Семеновна не успокоилась: – А в годовой?
Я старательно кивала. Вообще-то подготовка годового отчета – ее работа, но она милостиво «доверила» ее мне. Это у нее хобби такое – «доверие» называется. Мягким тоном перепоручить сотрудникам свою работу, а в случае неудачи отправить на ковер к генеральному как не оправдавших «высокое доверие» Натальи Семеновны.
Затишье, изредка поселявшееся в соседних кабинетах, меня не коснулось, и я весь день чувствовала себя хоббитом, спятившим от окружающего безумия и мечтавшим о полной кружке горячего кофе и прочной норке под столом… еще бы не помешал огромный амбарный замок на двери кабинета. Да, это было бы самое то…
Но это все мечты. И домой после бешеного дня я возвращалась, еле передвигая ноги от усталости. Еще не добралась до остановки, когда нога вдруг за что-то зацепилась, и хрясь – у сапога сломался каблук. Я потеряла равновесие и чуть не упала в лужу, разлившуюся вдоль бордюра. Достойное окончание дикого дня.
– Чер-р-т-т! – взвыла я, с ужасом глядя на ущербный каблук. – Еще одни сапоги на помойку… А я за ремонт пока не расплатилась!
Несчастная, хромая, поползла домой пешком, жалея себя до слез. Решила, что в час пик, когда все возвращаются с работы, толпа будет мне уже не по силам. Я брела по улицам мимо наряженных елочек и бегающих огоньков. Кругом играла музыка: как обычно в это время – новогодние песни, накопившееся почти за два столетия звукозаписи. Снега пока не было, наверно, в этом году получится, как у Пушкина в «Евгении Онегине»: «Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе…» Зиму ждали все. Но – увы. Пока кругом царила постылая серость. И все же все жило в ожидании праздника.
Мимо освещенных радостных витрин
