похотливо нравиться. Все шло в ход: кружевные воротнички на школьной форме, изящные заколочки в волосах, губки бантиком, глазки пульками – чтоб наповал! И все как одна – глупые пробки, у всех одно на уме!
Он огрызался, грубил, рычал на всех вокруг. А потом чувствовал себя виноватым. И убеждал себя, что прав!
Он рычал дома на сестренок, и они обиженно ревели, но потом все равно лезли к нему на руки и мешали делать уроки. И он оттаивал, так остро, что даже до слез.
Только на маму не рычал. Потому что она бледнела от каждого его хмурого взгляда. Он знал, о чем она думает – что в чем-то виновата перед ним! И это было невыносимо.
С грустью вспоминал он летний мир и покой. И так хотелось съездить в маленькую деревянную церковь к отцу Василию – он наверняка помог бы!
Когда подступала тоска, Коля твердил про себя как заклинание: «Дедушка, дедушка, дедушка…». И сам не знал, кого зовет на помощь: деда ли Николая, отца ли Василия. А может, и Николая Угодника. И тут же злился сам на себя за эту слабость.
Вот так несколько месяцев росло, росло в Колиной душе предчувствие тяжелых перемен.
Тихим снежным воскресным утром в середине зимы мама побежала по магазинам. Коля сидел над алгеброй. Девчонки сидели на полу и рисовали цветными карандашами: Даша – елку с игрушками, Таша – принцессу с букетом.
В дверь позвонили четыре раза. К ним.
У порога стоял парень в грязноватом пальто и облезлой ушанке. Из-под ушанки торчали неопрятные волосы.
– Мне Свету Морозову, – нерешительно промямлил он.
– Она в магазине. Придет скоро. Проходи, подожди ее.
Парень медленно вошел в прихожую за Колей, снял шапку и пальто, не спуская с Коли глаз.
– А ты, что ли, сын ее? – голос у парня был высокий и хрипловатый.
– Сын.
– Как звать?
– Николай.
– А меня – Леха.
Коля ждал, что парень объяснит, кто он такой и что ему нужно, но не дождался. Леха молчал и все смотрел на него. И так смотрел, что Коля почему-то раскрыл ему дверь комнаты:
– Ну проходи.
Леха вошел, увидел сопящих над своими рисунками девчонок и встал столбом.
– Сестры твои? – глаза у Лехи выкатились и как-то обесцветились. – Сколько им?
Услыхав ответ, он опустился на стул, очень растерянный. Коля сел напротив и стал ждать продолжения. Ему это уже совсем не нравилось.
Леха все молчал и смотрел на девчонок, а Коля рассматривал нежданного гостя.
Этот Леха, пожалуй, давно вырос из парней. Волосы, хотя и длинные по-битловски, на висках были седые, а на макушке проглядывала плешь. На совершенно мальчишеском лице было множество морщин, которые под глазами собрались в мешочки, как у старика. Вот и пойми, сколько ему лет.
– Да ты хоть кто? – наконец не выдержал Коля.
Леха как будто очнулся. Растерянно
