в блокноте телефона. Я закрываю глаза и пишу, пишу, пишу. А открываю и вижу только белый потолок. Что со мной доктор.
– Покажите мне, что из последнего вы написали?
Она протянула ему треугольный кусочек бумаги, вырванный наспех из тетради медсестры.
Давно не курю, но покурила бы в мыслях. Давно не писала, но нет материала.
Давно не ходила босиком по асфальту, но нет и асфальта.
Хочется бежать, но некуда.
Много любви, но не кому дать.
Пришло время получать, но не у кого брать.
Закат мое любимое время суток.
– Хорошо, очень хорошо, Констанция, – сказал доктор Швит, пряча бумажку себе в карман. Он закрыл свой блокнот, сложив его слева на диван, что означало – сеанс на сегодня окончен.
В реабилитационной клинике В.И.К лечили от всех возможных и невозможных болезней. В клинике был свой устав и своя медицина, которая менялась, чаще чем настроение подростка. Директор клиники, дядя психиатра Швита, заведовал ею уже тридцать пять лет и очень хорошо зарекомендовал себя в обществе. Он изобретательно и успешно лечил болезни, никому не изведанные, но современные и актуальные. Эта клиника всегда отвечала нуждам прогрессивного общества и пользовалась поддержкой государства, что позволяло ей избегать независимые проверки в течение многих десятилетий.
Через две недели Констанции разрешили писать. Как-то в понедельник, после завтрака, к ней пришла медсестра и принесла настольную лампу, а также тетрадь и две ручки. Во вторник пришли рабочие и сняли замеры.
В пятом корпусе палаты были не стандартно узкие, вытянутые. В палате Констанции справа от входа стоял старый деревянный комод с двумя дверцами, над ним висела настенная хрустальная лампа. Чуть дальше, вдоль правой стены, стояло большое винтажное кресло. Оно когда-то было мягким и красным, а сейчас походило на высохший на солнце томатный сок. Слева от входа, был узкий стенной шкаф с белой дверью, а дальше стояла деревянная кровать.
В конце палаты шестнадцать было окно, а под ним невероятных размеров чугунная батарея. Она плохо грела, но убрать ее совсем было нельзя. Краска на оконных рамах высохла и облупилась. Когда становилось совсем невыносимо, Констанция забиралась на подоконник и часами дергала за высохшие кончики.
Глава 2 Разговоры обычных людей
1
– У вас когда-нибудь болела спина, не переставая? На протяжении многих-многих месяцев? Когда ты начинаешь терять вкус к жизни, когда уже все равно, что есть, что пить, о чем говорить. Нет? Ну тогда я за вас рад! – воскликнул Эрик и откинулся на спинку стула.
– А я, а я стала очень сильно потеть по ночам – торопливо сказала Эмма. – Потею так сильно, что мокнет не только простынь и подушка, мокрым становится само одеяло. Я начинаю сильно мерзнуть и тогда просыпаюсь. Меняю одежду, переворачиваю подушку и одеяло, но, когда снова ложусь, холод от мокрой
