пана поручика, люди видели, отошел он шагов на сто, присел на лавочку, вынул револьвер и пальнул себе в голову. Хорошо еще, что это двое немцев видели, так что селу не было никаких неприятностей… Да и ваш поручик не особенно и распускал руки… Вы его уж предупредите, чтобы не лез больше, а то мало ли что…
Рявкнул я на него шепотком, велел прекратить эти разговорчики и никогда больше с ними ко мне не соваться. Только настроение у меня и без того давно уже было препаршивейшее. С одной стороны, ведьмам быть не полагается. Никак не полагается на тридцатом году Советской власти, пусть даже здесь эта власть появилась не так и давно. С другой стороны, я – капитан МГБ, с довоенным пограничным, фронтовым смершевским и послевоенным опытом. Умею работать с информацией. Так что, если рассуждать отстраненно и логично, анализировать информацию и самих информаторов, приходишь к совершенно неприемлемому выводу: что-то такое да есть… И, кстати, пан ксендз на нее поглядывает будто поверх винтовочного ствола, будто на прицел взял – но исключительно в спину, лицом к лицу смотрит безразлично, раскланивается вежливо, – и словно бы откровенно боится ее служитель культа…
Сатанею я потихонечку от поганости ситуации. С одной стороны, невозможно, с другой – что-то такое просматривается, если на косвенных. Одно ясно: нет пока что доказательств ее связи со Смоком, спасибочки и на том…
Ситуация разрешилась внезапно и круто, без малейшей моей в том заслуги…
У Янины был старший брат в соседнем селе, километрах в двадцати. Поскольку она числилась в разработке как возможная связная, навели справки и о ближайших родственниках, из которых, не считая проживающего с ней деда, только и оказался этот самый Ян. Ян, понимаете ли, и Янина… Видимо, родители сказки любили, у местных есть какая-то сказочка про Яна и Янину, уж и не помню сейчас, в чем там сюжет…
Ну, что… По советским меркам, натуральный кулак с большим хозяйством, с наймитами и наймичками, то бишь батраками и батрачками. Компрометирующими материалами область не располагает. Судя по всему, чихать ему с колокольни на любые политические силы – и на нас, и на бандеровцев, и, надо полагать, на все остальное. Типичный куркуль. До которого не доходят пока руки, но коллективизация, говорят в области, намечается и здесь. Но – компромата нет. Янина к нему в гости ездит частенько, отношения вроде бы теплые, по-настоящему родственные.
И ночкой темною, плюнувши на исторический материализм, спрашиваю у одного из агентов: а что с этим Яном, ничего такого? Он, моментально понявши и ничуть не удивившись, отвечает: та ни, пане капитане, Ян-то обычный, как все, как вот мы с вами, в церковь ходит (а Янина, кстати, в церковь ни ногой, даже когда у них был какой-то большой праздник, и все туда отправились, детей вели, младенцев тащили, потому что оставить не с кем, село как вымерло, если не считать нас. Дед ее потащился, а она пошла гулять по лесу). И уточняет: Ян и не может быть никаким таким, это ж только одному человеку передать можно, вот бабка Янине и передала, а уж бабка у нее была, я вам
