Гравюра на дереве. – Газеты. – Покровительство высоких особ не всегда обеспечивает свободу авторов.
Великие изобретения признательностью народов охотно приписываются какой-либо сверхъестественной причине. Греки приписывают богу Аполлону, Мнемозине, богине памяти, и Музам, её дочерям, изобретение музыки, искусства стихосложения и истории.
На другом конце Европы, самая древняя, употребляемая у скандинавов письменность, руническая, приписывается ими богу Одину, которого они считали также и отцом их племени. Хотя и встречаются сотни надписей руническими буквами на скалах Норвегии, Швеции, Дании и даже в различных странах, куда норманнские пираты делали свои набеги, но значение этих букв очень рано утрачено, и суеверие не раз приписывало им волшебный смысл.
Египтяне приписывали изобретение письма своему богу Тоту или Теуту, – Гермесу греков и Меркурию римлян. Они предполагали, что это таинственное лицо сочинило целую кучу наук, одни говорят в 36525 книг, а другие – в 20 000 книг. Один древний писатель утверждает, что он знает 1200 гермесовских произведений об одной только истории богов. От этой, по правде сказать, баснословной энциклопедии в III веке нашей эры оставалось только сорок две книги, сохранявшиеся с религиозным уважением в египетских храмах. Точно так же, в своём поклонении прекрасному языку браминов, старшему брату большей части наших европейских языков, индийцы рассказывали, что правила этого языка были некогда изложены богом Брамой в миллионе слок или двустиший, следовательно, в двух миллионах стихов; что другой бог, Индра, сократил их в 100 000 слок или 200 000 стихов. Лицо менее баснословное, грамматик Панини, сократил это первое сокращённое руководство до 8 000 слок или 16 000 стихов. Третье сокращение привело это удивительное учение к более скромным размерам, в каком виде оно и сохранилось до нас. Эти цифры и эти предания дают вам понятие о преклонении прежних людей пред благодетелями человечества.
Когда было изобретено книгопечатание, свет был уже слишком стар, чтобы у нас могло оставаться место для подобных басен. Говорят, что суеверный ум нынешних французов встретил сначала с недоверием первых учеников Гутенберга, перенёсших во Францию своё ремесло в 1470 году: книгопечатание казалось делом колдовства, и на этом основании едва не было осуждено формальным приговором парижского парламента; лишь только благодаря здравому уму короля Людовика XI оно получило законное право на существование и пользовалось его покровительством; король Людовик XII идёт ещё дальше: в своём указе от 9 августа 1513 года он, далеко не считая типографщиков служителями сатаны, называет «искусство и науку тиснения изобретением более божественным, чем человеческим». Французский король не один говорил в то время подобным языком; вообще, не обоготворяя изобретателя, как это делалось в языческой древности, прославляют на все лады, в стихах и в прозе, чудо, сотворённое его гением. Это было лишь должной данью справедливости; вы это увидите из последующих успехов, о которых мы
