дон Джулио, дон Альфонсо приносил виолу. Все братья превосходно музицировали, но Джулио был лучше всех. Он умел играть на любом инструменте и хорошо пел. Если бы он не мог прятаться за музыку, то, наверное, вообще не приходил бы. Стоило ему и Анджеле оказаться в одной комнате, как они начинали вести себя как пара потерявших разум телят: краснели, бледнели, подолгу пялились друг на друга, а потом в панике отводили глаза, если вдруг их взгляды встречались. Донна Лукреция обучала дона Джулио испанским песням и любила аккомпанировать ему на своей гитаре, топоча необутыми ножками по спинке кровати. Когда она уставала, то передавала гитару Анджеле, тоже умелой музыкантше, хотя этого никак нельзя было сказать, если судить по тому, как путались ее пальцы в струнах, когда звучал чистый тенор дона Джулио. Он пел с закрытыми глазами. Наверное, в этом был его секрет, хотя сомневаюсь – когда не видишь своего возлюбленного, сердце не бьется медленнее и благоразумие к тебе не возвращается.
Я внимательно следила за их пантомимой. Анджела являлась моей подругой, и я опасалась, как бы она не угодила между Сциллой и Харибдой двух братьев. Это, кстати, давало мне возможность подумать еще о чем-то, кроме музыки. Даже сейчас при звуках испанской гитары я мысленно переношусь обратно в Толедо. Закрываю глаза и наслаждаюсь, вспоминая, как сидела на отцовских плечах и мы все вместе смотрели выступление уличных комедиантов на площади перед нашим домом. Вечернее небо окрашивалось в темно-синий цвет, а свет факелов мигал на раскрашенных физиономиях актеров, заставляя танцевать тени деревьев. Я даже улавливаю запах сладких шариков из теста, жарящихся в масле, и рот наполняется слюной. Тощими детскими ножками я ощущаю силу отцовских плеч, и моя любовь освобождается от всяких сожалений. Но подобные воспоминания обычно доводят меня до слез, а это означает, что я предаю отцовскую заботу о моем будущем и щедрость донны Лукреции. Я изгоняю музыку из своего сердца и начинаю думать о подруге и ее новом поклоннике.
Однажды визит мадонне нанес сам герцог Эрколе, который заявил, что хочет поговорить с ней наедине. Он разрешил остаться черной рабыне, чтобы та исполняла поручения мадонны, но остальных попросил удалиться. Я сразу отправилась в нашу с Анджелой комнату, где моя подруга лежала свернувшись калачиком на кровати и дрожала, хотя день был теплый. В комнате стояло стойкое зловоние, гудели комары.
Она еще накануне стала жаловаться на лихорадку и колики в животе. Я тогда не придала этому значения, полагая, что Анджела съела что-то не то. Накануне вечером подавали устричный соус со странным, как мне показалось, запахом, но мой еврейский нос проявлял излишнюю чувствительность к продуктам, которые я с детства считала запретными. Я приготовила для нее рвотное из смеси вина с порошком сурьмы, выклянченной у литейных дел мастера дона Альфонсо, после чего ее вырвало, и мы отправились с донной Лукрецией смотреть скачки в День святого Георга, устроенные в Барко. Анджела вела себя непривычно тихо, бледная, измученная, она не делала ставки, хотя донна Лукреция
