плечами:
– Выделяется в кровь и превращается в пузырьки. Если они закупоривают крупные сосуды, человек может погибнуть.
Карие глаза недоверчиво прищурились. Сашка усмехнулся, разглядывая изменённые удивлением черты Артура, напряжённую складку у губ.
– Я курсовую писал по кессонной болезни, – легко сказал Сашка. – Так что можем обойтись без теории. Сэкономишь полчаса сна и пару оргазмов.
– Нихера себе у вас курсовые, – Артур покачал головой. – Это где ж такому журналистов учат?
Ой.
Сашка быстро наклонился – вроде как поправить тапок на ноге, одёрнуть штанину. Только-только успокоившийся пульс вновь заколотился.
– Ну, я о дайверах писал, – он выпрямился, взглянул Артуру в глаза. – Заодно и про кессонку собрал материал.
Артур, помедлив, кивнул.
– Тогда пошли – покажу тебе, какие штуки мы используем, чтобы выходить, не рискуя подхватить кессонку.
Вершинин стоял под вывеской и курил. Повлажневшая ладонь крутила и мяла телефон – он уже отправил смс-ку, и вторую, и третью.
Он не очень хорошо помнил, что именно было в них.
Он ждал звонка. Знал, что звонок будет.
Или он обыщет весь Питер и вытащит этого… этого…
Пусть смотрит в глаза и отвечает. Хоть раз пусть не зассыт.
Дождь уже начинал накрапывать, за ворот падали первые капли. Вершинин затушил сигарету, кинул её в урну, зашёл под козырёк.
Трам-там-там по карнизу.
Телефон ожил, завибрировал. Вершинин ткнул пальцем в кнопку, прижал его к уху.
– Алё? – голос тихий, напряжённый. – Дядь?
– Сашка! Сашка, твою –
Мать-мать-мать! – загремело каплями по карнизу, пульсом в ушах Вершинина.
– Ты какого… ты какого хуя, блядь, в Питере делаешь?
Мнётся. Сопит что-то.
– Мне с лодки докладывали, что ты на борту! – закричал Вершинин. Дождь ливанул, зашипел, даже под козырьком лицо обдавали брызги. – Кочетов не мог так меня наёбывать! Он бы не продался, даже если б ты ему свою квартиру отписал! С почкой, лёгким и анальной девственностью в придачу!
– Дядь Слав, – вздохнул Сашка в трубку. – Извини.
Вершинин помолчал, глотая холодный чистый воздух ливня. Постоял.
– Саш, – тихо сказал, устало, чувствуя, как ноют перетруженные связки. – Хватит игр. Это уже не розыгрыш. Ты кому-то отдал документы, так? Кому-то из своих больных на голову дружков. И не знаю, как, но этому человеку удалось попасть туда вместо тебя. Это очень серьёзно, Саш. Пострадать могут все – и он, и ты, и я.
– Дядь Слав, честное слово, на лодке ни один…
– Стоп, – выдохнул Вершинин, – это не для телефона. Приеду – поговорим.
Сглотнув, он добавил:
– Скажи только, кто.
– Дядь Слав, честное слово, я даже не предлагал, – забормотал
